Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
СОЛДАТСКИЙ ВАЛЬС
В тридцать девятом был отдан приказ –
И начался поход.
Солнце взорвалось будто фугас,
Красным стал небосвод.
Огненный дождь и свинцовый град,
Воздух от гари сох.
Вместе с другими шагал солдат
По имени Эрвин Блох.
Был он однажды обласкан судьбой –
В сорок втором году:
Месячный отпуск в Берлин, домой –
Поезд уж на ходу...
Месяц прошел, и снова вагон,
И – остановка в пути.
Он на Варшавский вышел перрон –
Пару шагов пройти.
Но сигарета погасла в руке
Потяжелел закат.
Там эшелон стоял в тупике
И оцепленье солдат.
Он оглянулся – а позади,
Будто немой парад,
С желтыми звездами на груди
Плыли за рядом ряд.
Глядя в тетрадку, молитву читал
В талесе и тфилин
За остальными не поспевал
Старый седой раввин.
День почернел – несорванный плод,
Съежился и усох.
Молча смотрел на еврейский Исход
Растерянный Эрвин Блох.
Так он смотрел и в вагон не спешил,
Все продолжал стоять.
С ним поравнявшись, раввин уронил
Выцветшую тетрадь.
Он подобрал – и промолвил старик,
Дав ему перелистать:
"Переписал мне псалмы ученик,
Жаль было бы потерять…"
И отчего-то добавил раввин,
Был неподвижен взгляд:
"Он из Варшавы уехал в Берлин,
Лет двадцать пять назад.
Слышал – в Берлине стал он отцом,
Но взял его рано Бог.
Был он похож с тобою лицом,
А звался он – Хаим Блох..."
Поезд еврейский ушел в горизонт
Именем "Освенцим".
Блох на Восточный отправился фронт
К старым друзьям своим.
Слушал как пули протяжно поют,
Тренькают меж берез,
И вспоминал берлинский приют –
В котором когда-то рос.
Чаще молчал и больше курил,
И потемнел лицом.
И наконец расчет получил
Порохом и свинцом,
Где, средь забытых Богом мест
Желтеют трава и мох.
В этой степи появился крест
С табличкою: "Эрвин Блох".
Но перед смертью, в тяжелом бреду
Видел он тот вокзал.
"Стойте! – воскликнул. – Я с вами иду!"
И за раввином встал.
"В ад, вместе с вами, дорогу избрал,
Не поверну назад!"
Но ребе спросил: "А с чего ты взял,
Что это – дорога в ад?"
В тридцать девятом был отдан приказ –
И начался поход.
Солнце взорвалось будто фугас,
Красным стал небосвод.
Огненный дождь и свинцовый град,
Воздух от гари сох.
Вместе с другими шагал солдат
По имени Эрвин Блох.
Был он однажды обласкан судьбой –
В сорок втором году:
Месячный отпуск в Берлин, домой –
Поезд уж на ходу...
Месяц прошел, и снова вагон,
И – остановка в пути.
Он на Варшавский вышел перрон –
Пару шагов пройти.
Но сигарета погасла в руке
Потяжелел закат.
Там эшелон стоял в тупике
И оцепленье солдат.
Он оглянулся – а позади,
Будто немой парад,
С желтыми звездами на груди
Плыли за рядом ряд.
Глядя в тетрадку, молитву читал
В талесе и тфилин
За остальными не поспевал
Старый седой раввин.
День почернел – несорванный плод,
Съежился и усох.
Молча смотрел на еврейский Исход
Растерянный Эрвин Блох.
Так он смотрел и в вагон не спешил,
Все продолжал стоять.
С ним поравнявшись, раввин уронил
Выцветшую тетрадь.
Он подобрал – и промолвил старик,
Дав ему перелистать:
"Переписал мне псалмы ученик,
Жаль было бы потерять…"
И отчего-то добавил раввин,
Был неподвижен взгляд:
"Он из Варшавы уехал в Берлин,
Лет двадцать пять назад.
Слышал – в Берлине стал он отцом,
Но взял его рано Бог.
Был он похож с тобою лицом,
А звался он – Хаим Блох..."
Поезд еврейский ушел в горизонт
Именем "Освенцим".
Блох на Восточный отправился фронт
К старым друзьям своим.
Слушал как пули протяжно поют,
Тренькают меж берез,
И вспоминал берлинский приют –
В котором когда-то рос.
Чаще молчал и больше курил,
И потемнел лицом.
И наконец расчет получил
Порохом и свинцом,
Где, средь забытых Богом мест
Желтеют трава и мох.
В этой степи появился крест
С табличкою: "Эрвин Блох".
Но перед смертью, в тяжелом бреду
Видел он тот вокзал.
"Стойте! – воскликнул. – Я с вами иду!"
И за раввином встал.
"В ад, вместе с вами, дорогу избрал,
Не поверну назад!"
Но ребе спросил: "А с чего ты взял,
Что это – дорога в ад?"
-
-
11.04.2010 в 23:33-
-
11.04.2010 в 23:34-
-
12.04.2010 в 07:21-
-
12.04.2010 в 08:08