Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Это повесть о наалешнице. Много автобиографического, но сильно сходства не ищите.
Киевский аэропорт был шумным и суетящимся, как муравейник перед дождем. Настя не сразу сообразила, куда ей идти, хотя девушка с плакатом «Наале» стояла совсем близко от нее. «Наале» - так называлась прграмма, позволившая ей уехать в другую страну, начать жизнь с другой отметки. Совсем с другой...
В толпе из полусотни подростков она чувствовала себя потеряной. Многие из них были знакомы между собой, из ее же города не было никого. Настя оперлась на свой огрмный потрепанный чемодан, всматриваясь в лица тех, с кем ей придется общаться. Вот рыжая девушка, она душа компании. Смеется, и только опытный наблюдатель уловит некоторую натянутость. А вот светленькая девочка плачет навзрыд, пытаясь отыскать в бурлящей толпе... мать? Друга? Кто-то растерян, кто-то боится, кто-то пытается скрыть чувства за бравадой. Вот парнишка ее лет неловко улыбнулся, поймав ее пристальный взгляд. Настя слегка кивнула в ответ. Видимо, он тоже один здесь. Подошел поближе:
- Привет! Ты откуда? – небрежно так поинтересовался.
Настя назвала свой город. Они разговорлись. Выяснилось, что зовут его Олегом, он из небольшого города недалеко от Львова, летит в религиозную школу. Настя улыбалась сходству. Она тоже записалась в школу, где учились одни девочки.
Объявили посадку. Возле самолета собрались родители киевлян. Остальные прощались с родными в своих родных городах.
Самолет еще не взлетел, а Настя уже почувствовала облегчение. Ее мать всегда утверждала, что три точки всегда остаются в одной плоскости, подразумевая их крепкую семью: Настю, младшую Катю и ее саму. Теперь же старшая дочь вопреки всем законам геометрии вырвалась из этого треугольника, и ощущала себя сорвавшимся с бечевки воздушным змеем.
- Небо не имеет границ, - прошептала она, гладя на снежную изнанку облаков.
Мать совсем не хотела выпускать девочку из-под своей властной опеки. Но Настя оказалась сильнее. Хотя ей стало не по себе, когда мамины губы впервые задрожали. И она жалобно, как девочка, спросила:
- Ты же не всерьез, Настена? Как же ты нас бросишь одних?
Но ее доводы (а где мне учится? На что жить? Какое будущее меня здесь ждет?) и непреклонная воля, неожиданно для матери пробудившаяся в старшей дочери, привели к первой Настиной победе. Она летела в Израиль учится. На три года, так говорила программа. Но девочка твердо знала, что не вернется никогда.
Олег оказался в соседнем кресле. Оба были в приподнятом настроении, и уже через несколько минут весело переговаривались и шутили. У Насти было много приятелей, но лишь одна близкая подруга. И теперь, перебрасываясь незначительными фразами с незнакомым мальчиком, она вдруг почувствовала Светино присутсвие. Настя даже обернулась, чтобы проверить, не пробралась ли лучшая подруга за ней в самолет. Но в проходе никто не стоял. Лишь час спустя она поняла, что создало такую иллюзию. Олег расспрашивал ее с присущими лишь Светке интонациями. Или это был просто искренний интерес?
Киевский аэропорт был шумным и суетящимся, как муравейник перед дождем. Настя не сразу сообразила, куда ей идти, хотя девушка с плакатом «Наале» стояла совсем близко от нее. «Наале» - так называлась прграмма, позволившая ей уехать в другую страну, начать жизнь с другой отметки. Совсем с другой...
В толпе из полусотни подростков она чувствовала себя потеряной. Многие из них были знакомы между собой, из ее же города не было никого. Настя оперлась на свой огрмный потрепанный чемодан, всматриваясь в лица тех, с кем ей придется общаться. Вот рыжая девушка, она душа компании. Смеется, и только опытный наблюдатель уловит некоторую натянутость. А вот светленькая девочка плачет навзрыд, пытаясь отыскать в бурлящей толпе... мать? Друга? Кто-то растерян, кто-то боится, кто-то пытается скрыть чувства за бравадой. Вот парнишка ее лет неловко улыбнулся, поймав ее пристальный взгляд. Настя слегка кивнула в ответ. Видимо, он тоже один здесь. Подошел поближе:
- Привет! Ты откуда? – небрежно так поинтересовался.
Настя назвала свой город. Они разговорлись. Выяснилось, что зовут его Олегом, он из небольшого города недалеко от Львова, летит в религиозную школу. Настя улыбалась сходству. Она тоже записалась в школу, где учились одни девочки.
Объявили посадку. Возле самолета собрались родители киевлян. Остальные прощались с родными в своих родных городах.
Самолет еще не взлетел, а Настя уже почувствовала облегчение. Ее мать всегда утверждала, что три точки всегда остаются в одной плоскости, подразумевая их крепкую семью: Настю, младшую Катю и ее саму. Теперь же старшая дочь вопреки всем законам геометрии вырвалась из этого треугольника, и ощущала себя сорвавшимся с бечевки воздушным змеем.
- Небо не имеет границ, - прошептала она, гладя на снежную изнанку облаков.
Мать совсем не хотела выпускать девочку из-под своей властной опеки. Но Настя оказалась сильнее. Хотя ей стало не по себе, когда мамины губы впервые задрожали. И она жалобно, как девочка, спросила:
- Ты же не всерьез, Настена? Как же ты нас бросишь одних?
Но ее доводы (а где мне учится? На что жить? Какое будущее меня здесь ждет?) и непреклонная воля, неожиданно для матери пробудившаяся в старшей дочери, привели к первой Настиной победе. Она летела в Израиль учится. На три года, так говорила программа. Но девочка твердо знала, что не вернется никогда.
Олег оказался в соседнем кресле. Оба были в приподнятом настроении, и уже через несколько минут весело переговаривались и шутили. У Насти было много приятелей, но лишь одна близкая подруга. И теперь, перебрасываясь незначительными фразами с незнакомым мальчиком, она вдруг почувствовала Светино присутсвие. Настя даже обернулась, чтобы проверить, не пробралась ли лучшая подруга за ней в самолет. Но в проходе никто не стоял. Лишь час спустя она поняла, что создало такую иллюзию. Олег расспрашивал ее с присущими лишь Светке интонациями. Или это был просто искренний интерес?