Последняя глава Триена! Ура!

[letters-to-etery]

Целых два читателя, которые это читают, могут радоваться.
Эпилог обещаю, так что это не конец.

Триену не сразу стало легче. Он не знал, в чем причина. Призраки смерти и жизни кружили над его повозкой. Могла ли Лась с этим что-то сделать? Он не знал.
Скоро он снова станет свободным. Только сейчас можно было думать о том, что делать завтра. Вот уже много дней завтра не существовало. Самым верным было бы найти свой отряд, и продолжать гнать врагов со своей земли, пока, а это должно было случиться скоро, кровь последних кисорийцев не впиталась бы в землю, которую они защищали.
Призрак смерти советовал Триену этот путь. Но рядом с ним витал и призрак жизни. Песни венды говорили на незнакомом воинам языке. Они рассказывали о том, что было по эту сторону Реки Дыхания, и Триену пришло в голову, что не только мечом можно чего добиться в этой войне. Ему захотелось уйти подальше от Пентаба, построить дом, собирать выживших кисорийцев и ждать, пока колесо судьбы повернется удачей. Жить. Ждать. Строить.
Оставался последний день несвободы. Потом… О, потом ему никто не скажет, что делать. Потерявший свободу однажды не даст так просто снова себя поймать.
Триен долго не мог заснуть в последнюю ночь плена. А когда забылся зыбким полусном, что-то разбудило его. Запах трав? Чье-то присутствие? Или еле слышный вздох в ночной тишине?
Он приоткрыл глаза, но не пошевелился, пока не узнал венду. Девушка осторожно убрала прядь волос с его лба, и Триен почувствовал ледяную тревогу. Приподнявшись на локте, он ласково коснулся ее щеки, и Лась потянулась за его рукой, как цветок тянется к теплу.
- Лась…
- Тшшш! Не надо об этом, - она отстранилась.
- Почему ты не убежишь? – воскликнул кисориец.
- Потому что здесь у меня есть власть, - совершенно спокойно ответила венда. – Пусть конунги приказывают подданным, но только венды действительно правят ими.
- А цепь?
Лась засмеялась горьким смехом:
- Не хуже, чем у других. Матерей держат дети, мужчин – земля или меч. У каждого своя цепь.
- А твоя – это власть?
Наверное, Лась почувствовала неприязнь в его голосе.
- Ты зря так думаешь обо мне. Какая у меня судьба? Что еще я могу сделать в жизни? Убежать и прятаться в лесу? Стать отшельницей? Разве в этом свобода? А ты бы хотел так жить?
Триен сел на кровати, но слова не шли на ум.
- Я бы не хотел зависеть. Ни от кого.
- Так не бывает… - тихо ответила Лась. – Мне казалось, что я могу почти все. А вышло…
- Я знаю, что вышло. И поэтому понимаю, что ты останешься на цепи. На цепи своего всемогущества.
Тишина давила обоих, но ни один не решался сказать хоть слово.
- Я пошла бы с тобой, Триен. Если бы ты…
Лась отвернулась, а Триен, все понимавший, молчал, не умея облегчить боль.
- Знаешь, - сказал он спустя время, - я все время вижу дым разрушенных селений. Вряд ли многие спаслись. И мои братья, воины, которые не захотели меня убить, возможно, ушли за Реку Дыхания. Но моя земля зацветет, когда придет лето. Обязательно. И поэтому я уйду завтра. Я не буду делать то, что хочу, а то, что должен.
- Это будет твоей цепью, - слабо улыбнулась Лась.
- Да. Но я ее выкую сам.
- Так ты видишь свободу? – удивилась венда.
- Только так.
Пропела ранняя птица. Приближался рассвет. Триен не сказал всего, что хотел, и никак не мог уйти и оставить здесь девушку. Венда, ходящая по краю неба и касающаяся душ, была в плену, и цепь Пентаба тут не причем.
- Лась, разве ты ценила бы любовь, созданную твоими песнями? – он не видел лица девушки и просто ждал.
- Нет… - донесся еле слышный ответ. – Я просто надеялась… Не важно.
- Я не пойду с тобой, Триен-кисориец, - сказала она совсем другим тоном. - Твоя земля чужая для меня. Пусть лучше будет знакомая цепь, чем незнакомое небо.
- Прости, - только и сказал Триен. – Смиряться – это тоже свобода.
- Понимаю. Но не пойду с тобой.
Он протянул руку, но так и не узнал, не увидела ли Лась этого прощального жеста или не пожелала проститься. Навсегда. Мир слишком велик, чтоб они еще когда-нибудь встретились.