Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
В ленте много хорошего про Победу, потому писать не буду. А просто пожелаю Йосефу Элиору в шестой день рождения одержать самую главную победу. Свою. кто знает, тот знает.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Ей 22 года. Она живет в поселке Цофит. Рони аутистка. Она поет, и таким образом общается с миром. Ей трудно говорить, и она попросила бумажку, чтоб написать на ней ответы на вопросы которые ей задавали. Но когда она начинает петь, ей уже не нужны слова. Я давно так не плакала. Докажи им, Рони!
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Однажды к раввину пришёл пожилой еврей. - Ребе, может быть, хоть Вы знаете. Что делать, ребе? Жена болеет уже третий год, а эти врачи даже не могут сказать чем! Она сгорает на глазах, а я ничем не могу помочь! Все деньги уходят на лекарства, но они не помогают.. А деньги, где взять деньги?! Магазин мой разоряется на глазах, конкуренты сбивают цены, торгуют левым товаром, но я же не могу продавать дешевле, чем покупаю сам! Ребе, Вы помните моего сына, Вы ещё готовили его к бармицве? Ребе, он связался с какими-то сектантами, он хочет стать выкрестом! Как быть, ребе!? А дочка, девочка моя.. Уже два раза забирал её из полиции, наркотики, какие-то странные друзья.. Ребе!!! Что делать?! У меня больше нет сил для такой жизни… Раввин подумал, взял лист бумаги и написал: “ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА”. - Возьмите этот листок, уважаемый, и повесьте у себя над кроватью. И каждое утро, вставая, и каждую ночь, ложась спать, читайте, что на нём написано.- И что, это поможет? - Всё в руках Создателя! - Аминь. - Аминь.
Прошло полгода. К раввину врывается тот же пожилой еврей, глаза горят, шляпа на затылке… - Ребе, я просто не знаю, что Вам сказать! Ребе, Вы волшебник! Вы цадик из цадиков! Вы помните, у меня болела жена? Так вот она поправилась!!! Сама! Врачи, как ничего не понимали, так и не понимают! Она прекрасно себя чувствует, помогает мне в магазине, готовит, всё… Ха! Магазин, говорите?! Так вот не я разорился, конкуренты разорились! Их таки взяла налоговая, а я чист и уже подумываю открыть филиал!!! Да что там деньги, прах… Сын, сыночек мой – он вернулся в ешиву, ребе! Он стал талмид хахам**! Счастье-то какое! А дочка, девочка моя ненаглядная. Она таки выходит за молодого Кацнельсона, и мадам Кацнельсон уже души в ней не чает, а это Вы таки знаете, дорогого стоит!!! Ребе, как мне благодарить Вас? Вы, надеюсь, придете на свадьбу? … Уже на выходе, попрощавшись и раскланявшись, ребе, уже в спину уходящему еврею, сказал: - Да, кстати, а тот листочек над кроватью, -“Это не навсегда”,- так Вы его не снимайте...
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Мы болели все впятером. Это было зашибись. Еще более зашибись было то, что на этот шабат к нам приезжали Rozzy и ее семья. По-моему, мы их напугали. Но мы не специально! Когда мы здоровые, мы белые и пушистые
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
***
Снейп: - Поттер, на ваш выпускной весь Хогвартс наденет траурные одежды… - О, профессор, это потому что я покину школу навсегда? - Нет, потому что я умру от счастья.
***
Турнир трех волшебников, третье задание, лабиринт Седрик: - Гарри, бери кубок, ты его выиграл! Гарри: - Но, так не честно! Это твой кубок, Седрик! Бери Его! Седрик: - Нет уж, Гарри, Бери его сам! Я 4 книгу до конца читал! *** Гарри и Рон очень хотели подкараулить Миссис Норрис и оборвать ей Лапы. Но годы шли, а они так и не решились: очень боялись перепутать ее в темноте с деканом Гриффиндора, а в этом случае неизвестно кто кому будет лапы отрывать...
***
- Северус, а какое у тебя любимое существо? - однажды спросил Хагрид. - Боггарт - А почему? - Ну если вечером прикинуться, что ты боишься девушек...
Попали на необитаемый остров Гарри, Драко и Рон. Никого, еды нет, они в ужасе. И вдруг видят - мобильный телефон, а заряд батарейки - только на один звонок. Драко: "Давайте моему папане позвоним - он бабки даст, по-быстрому экспедицию организует, нас спасет". Рон: "Нет, лучше - моему. Он все министерство на уши поставит, а нас найдет". Гарри: "Ха! Лучше звякнем Вольдеморту, и пусть у него голова болит, как нас найти!"
***
"Властелин Колец", сцена в хижине Фродо. Фродо (испуганно): Но ведь Саурон сгинул? Правда, Гендальф?!! Гендальф (доставая конверт с Кольцом): Видишь ли, Фродо... Был у Саурона один ХОРКРУКС...
***
Сидят Гарри с Гермионой в гостиной. Входит Рон. Гарри: - Рон, что там за рев во дворе? Рон: - На Снейпа дракон напал. Гермиона: - А ты что? Рон: - А что я? Сам напал, пускай сам и защищается!
***
- Профессор Снейп, студентки жалуются, что вы постоянно лезете к ним под мантии. - Я проверяю, нет ли там шпаргалок, Альбус...
***
Снейп варит какое-то зелье. Рядом стоит Гарри, пришедший на отработки. Снейп (сурово): - Попробуйте одно из этих двух зелий! Гарри чешет в затылке и выпивает первое попавшееся. - Попробовал. - Вы ничего не чувствуете? - Ничего. - Совсем? - Совсем. - Хм... Тогда наклейте на вторую колбу надпись "Яд".
***
Люциус Малфой без ума от своей жены. А профессор Северус Снейп - без жены от своего ума.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Сон помните? и помните мои сомнения по поводу того, стоит ли это писать? решила все-таки попробовать, хотя в последнее время такое ощущение, ято я стала писать намного хуже. по крайней мере, никто не читает. Я надеюсь, что из этого все-таки что-то выйдет.
За чертой- И, на последок, о погоде. В первом Центре Жизни жарче обычного, второй и третий ЦЖ температура от 25 до 28 градусов по Цельсию, в западном регионе выпало пять кубометров осадков, что должно благотворно повлиять на саженцы. - Выключись! – бросила телевизору Бэр, но тот продолжал бормотать какую-то рекламу. - Опять голосовая связь не работает, - пробурчала девушка, вставая с дивана и выключая ящик вручную. В интернате не было телевизоров, и, приезжая по выходным к тетке, Бэр радовалась ему, как ребенок. Но теперь, когда интернат позади, и два летних месяца тоже, телевизор надоел до ужаса. Потому что идти некуда, и делать нечего. Бэр набросила куртку, выходя из дому, назло прогнозу погоды. Вон на западе дождь, как говорят, а она никогда этого запада не видела и не увидит. Там, под большим секретом ей рассказала Аль, идет война. На самом деле Бэр знала об этом. Она попала в интернат, когда ее отец, офицер, погиб на западе. Тетя Рар, сестра покойной матери, всегда делала круглые глаза в ответ на вопросы племянницы: - О чем ты, дорогая? Какая война? Твой отец погиб во время крушения поезда. Но Бэр знала правду. Когда мама умерла от рака, отец посадил семилетнюю Бэр на колени и рассказал ей все. - Теперь ты не будешь сердиться, что я уезжаю? – спросил он под конец. - Только чуть-чуть, папочка! – лукаво ответила Бэр. Отец уезжал каждые полгода на месяц, а она оставалась в доме тети Рар. Бэр обещала отцу не сердиться на отлучки, но она страшно рассердилась на него весенним днем, когда в дом пришли офицеры и рассказали о крушении поезда. Девочка не поверила им. Отец ушел на войну, и война убила его. Куртку пришлось снять, все-таки на улице было совсем тепло. А на западе, как сказали, дождь. И дался ей этот запад! Бэр бесцельно бродила по городу. Надо пойти записаться в университет, наконец. По выпускным она могла поступить на что угодно, хоть на ядерщика. Но не хотелось почему-то. Бэр вздохнула. Если б она знала, что хочет, все было бы намного проще. Стало так жарко, что Бэр заглянула в полутемное и не очень чистое кафе. Потягивая кофе со льдом, она невольно прислушалась к разговору ребят, по виду ее ровесников, за соседним столом. - … на пункте. Потом поезд, месяц, и ты дома, - довольно громко сказал один их них. - … сам знаешь! – шикнул другой, широкоплечий и чем-то похожий на Кола. Кол, ее одноклассник, всегда взывал у нее гадливое чувство. - Чушь! – отмахнулся первый. – На западе оставляют только тех, кто им действительно нужен. Какой с меня прок, или с тебя, Пай. Бэр почувствовала, как покрывается потом. Они говорили о Призыве! Здесь, сидя в кафе, не обращая внимания на одинокую девушку. Наверное, отрядные совсем разленились, если эти не боятся говорить о Западе. Пай, похожий на Кола, тихо пробормотал что-то о поводке. Бэр слышала, что самим найти место призыва невозможно. Надо было получить по почте поводок, или, если ты доброволец, попросить поводок в ближайшем Отряде. Отряде… Попросить… Бэр вскочила, оставив недопитый кофе, и бросилась на улицу. Теперь она знала, что ей делать. за чертой 2*** Старых улиц в этом Центре почти не осталось. Бэр никогда не была сильна в истории, она помнила только, что старинные города строились как придется, и рядом с жилыми домами мог возникнуть магазин или кинотеатр. В Центре такого не бывало: в жилом районе нельзя было купить еду, а в медицинском - посмотреть фильм. Но Отряд можно было найти где угодно. Когда-то, говорил ей отец, Отряд следил только за солдатами. Но с тех пор, как вышел Закон о Разделении, Отряд следил за тем, чтоб в Центрах Жизни сохранялась жизнь. Любая. Но они же решали, кто уедет на запад, туда, где жизнь не стоила почти ничего. Молодой отрядный хмуро посмотрел на тощую девочку, попросившую поводок, но дал ей привычную трубочку без лишних вопросов. В конце концов, каждый по Закону о Разделении, имеет право уйти на Запад. Но отрядный не понимал, что эти молодые мальчики и девочки, уходящие за Черту, находят в смерти. Он выбрал жизнь и Центр. Бэр медленно брела, прислушиваясь к советам поводка. - За вооон тем красным домом направо, - ехидно бормотал поводок в крохотных наушниках. Видимо, кто-то вставил ему комплекс юмора. Бэр улыбнулась про себя, свернув за «вооот этим» красным домом. Судя по всему, она почти пришла к Пункту. И вдруг ей захотелось выбросить поводок, купить мороженого, вернуться домой и забыть о Западе. В конце концов, их много лет учили не знать о Западе, и о том, что там происходит. Бэр остановилась, не слушая бормотание поводка. Невозможно было вернуться назад, как невозможно было вдруг забыть, как читают. Она решительно открыла тяжелую, современную дверь без единого указателя. Поводок послал запрос, и отключился. Дверь закрылась за ней со звуком, похожем на стон, и Бэр поняла вдруг, что назад пути нет. Помещение ничем не отличалось от приемной комнаты интерната. Безликие бежевые стены, спрятанные стулья с еле заметными кнопками для их вызова на стенах, никаких украшений. Бэр вызвала стул, а потом, поиграв с управлением, даже стакан холодного сока. Она ждала – неприлично ходить и искать хозяина. Если тебе открыли дверь, то, рано или поздно, к тебе кто-то выйдет. Она сидела уже несколько минут, пытаясь отыскать на пульте вызов новостей, когда дверь снова открылась, впуская уже знакомого ей призывника. Этот парнишка в кафе, который говорил, что на Западе оставляют только нужных. - Привет, - неуверенно произнес он, вызывая стул. Бэр постеснялась слишком откровенно его разглядывать и снова занялась пультом. Но новости ее сейчас мало интересовали. - Не знаешь, как найти инфлист? – небрежно спросила она после неловкой паузы. Парень сразу же потянулся к ее пульту, и вывел на экран инфлист. Они сели рядом, чтоб было видно экран, и прочитали про себя несколько строк информации, которой Пункт счел нужным поделиться с ними. «Призывник! Ты вступаешь в самую главную стадию своей жизни. Скоро тебя проверят врачи и психоврачи. Если тебя признают годным, тебе будут предоставлены некоторые данные, в обычном случае считающиеся секретными. Помни, их разглашение карается пожизненным заключением!» Бэр и парень переглянулись. - Глупость какая! – тихо сказал он. – Они считают, что мы вообще не догадываемся, зачем существуют пункты? Бэр пожала плечами: - Часть отсюда идут в разные подразделения Отряда. На Запад уходят не так уж много. - Ты хочешь сказать, что не так много возвращаются, - жестко ответил парень. Они помолчали. Вдруг он протянул Бэр руку: - Я Рэн. Бэр представилась. До появления отрядного они не произнесли больше ни слова.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Хочется напиться йаду. или напоить йадом членов комиссии. Или покусать придурошных родителей. Ну как можно целых две недели гоняться за пьяным папой мальчика, чтоб получить подпись папы на согласии на комиисию. Тот самый папа, который слезно умолял перевести его в класс коррекции, чтоб мальчик нормально учился. или собирать подпсиси 12-ти (!) человек на одном листе. ну и комиссии, который проходят в другом городе. бесконечное число бумажек, грустных или злых родителей, звонки до полуночи, борьба к базами данных, слезы, давление. пусть это делает кто-то другой. пусть это делают как-то по-другому. ужасный период года!
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Детективная история. Можете поломать головы.
Итак, сегодня утром я проснулась по будильнику. Будильник в сотовом. Потом мне пару человек на сотовый звонили. Я осталась дома, потому что Гуся болеет. Мы с ней на полчасика вышли посидеть возле дома, дверь я не запирала, потому что сидим возле дома и никто чужой не пройдет. Сотовый был со мной. Пришли домой, я выложила его на стол, а тут Гуся сбежала по лестнице наверх, и я за ней пошла. Меня не было дома буквально минуты две. Если мне не изменяет память, и после того, как мы вернулись, мне на него кто-то звонил, но не могу быть уверена. После этого мы сидели дома и никуда не выходили. я даже спать не шла, все время крутилась в зале, незаметным войти никто не мог. Где-то около часу дня кинулась искать сотовый, а его нет. Мне смутно показалось, что Гусь его куда-то задевала, весь дом перевернули - фигушки. Нету. И при этом он выключен. Я решила, что он просто куда-то завалился, и что обязательно найдем. Полчаса назад звонок. - Шалом. Я нашел твой сотовый, там было написано "дом", вот я и позвонил. Я, страшно обрадованная, думаю, что он нашел сотовый где-то тут возле дома, может, Гусь с балкона выбросила. - Я нашел его в Иерусалиме, возле министерства образования.
Ничего не понимаю! Или кто-то зашел в дом, когда мы были дома (жуткий риск, не понимаю этого), или я вообще отказываюсь хоть что-то понимать. И зачем его выбрасывать, если спер?
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
читать дальше- Эд, тебе понравился колледж? По телефону голос Люси казался звонче обычного. Или он просто отвык от сестры? Почему в Англии считают нужным отсылать детей подальше от дома! Он так скучал по близкому другу, который тоже разговаривал с Асланом. Иногда Эдмунду казалось, что все остальное неважно – лишь бы был кто-то, кого бы при имени Аслана охватывал тот же трепет, что и его. А Питер уже давно вырос, и не учится в школе. Приходилось ждать каникул, зубря скучные формулы, и увлеченно переписываясь с друзьями Нарнии. Но и теперь, сменив школу на колледж в Лондоне, он все равно не стал ближе к брату и сестре. Люси, их солнышко, позвонила узнать, понравилось ли ему в колледже. - Все просто чудесно, Лу! А лекции, как ни странно, интересней, чем уроки в школе. И я записался на фехтование и плавание, смогу продолжать заниматься. А ты как? Люси произнесла несколько таких же бодрых, ничего не значащих фраз. Эд знал, что за ними кроется тоска. Как-то он нашел среди обрывков бумаги скомканное стихотворение, написанное, как он подозревал, его младшей сестрой. Оно называлось «Королева в изгнании». «Нет, Лу, - подумал он тогда, - ты не права. Мы ушли сами, потому что сделали все, что могли для Нарнии. Нас не могли изгнать – только напомнить о том, что нас ждет другой мир, где мы еще не сделали того, что должны.» Эдмунд краем уха слушал рассказ Люси о поездке в школу и о первых, не очень интересных уроках, а сам думал о том, чего еще не смог сказать ни ей, ни Питеру. «Нам пора перестать лгать друг другу. Хватит делать вид, что все в порядке, и мы очень довольны жизнью. Аслан не меняет своих решений, но пусть он тогда научит нас жить тут! Я устал, и ты, сестричка, не меньше. Тяжело нести на себе двойной груз лет. Хуже всего Питеру – он Верховный Король, и, как мне кажется, видит во сне все войны и разрухи Нарнии. Он считает, что это на его совести. Хотя, возможно, что хуже всех – Сьюзен. Не понимаю, как можно жить с половиной души.» Они уже много лет не говорят друг другу всего. Только хорошее. Щадя, жалея. Не умея поделиться болью и грустью. И Эдмунд не рассказал Люси, что его взбесила однокурсница, хоть это и был первый день учебы. Эта девушка была смуглой – арабка, что ли, хотя не очень похожа, и поведение было не английским. Она уставилась на него с первого же урока, и смотрела так, как будто подозревала его в чем-то. К примеру, в том, что он не регулярно платил налоги, или переходил улицу на красный свет. Или что он когда-то был королем волшебной страны. Эдмунд усмехнулся своим мыслям: его главной тайной было то давнее предательство. Вряд ли эта девушка знает о нем что-то серьезное. Сью сказала бы: - Брось, Эд, ты ей просто понравился! Улыбнись в ответ и пригласи ее на вечеринку. Но Эдмунда злило, что ему придется учиться с такой бесцеремонной соседкой. По старой привычке Эд не старался познакомиться поближе с однокурсниками. Ему казалось порой, что Аслан не одобрил бы такого затворничества. Наверное, кое-кто считал его заносчивым, как и Питера, а Аслан всегда учил их, маленьких детей, получивших вдруг королевство, смирять гордыню. - Камень твердый, а вода жидкая. Дуб стоит сотни лет, а однодневки к вечеру умирают. Стоит ли гордится долголетием или твердостью? Гордятся ли ворота, что поддерживают гроздья винограда? Они не выбирали своей доли, и ты помни о том, что ты лишь мозаика, кусок мира. Не ты поставил себя на это место, но ты можешь выбирать краски, которыми будет разрисован твой жизненный путь. Краски – это еще не повод для гордости. Аслан говорил им это во дворце. А может быть, брат и сестры его слышали совсем другие слова? Каждому человеку своя мудрость. Прости, Аслан, я не смог стать таким, каким ты хотел бы видеть меня. Я не могу говорить о пустоте и жить пустотой, как наша сестра. В Нарнии я привык быть нужным, а здесь я один из сотни тысяч. Эдмунд медленно допивал безвкусный кофе, когда вздрогнул под чьим-то взглядом. Снова эта девчонка! Он уже знал, что ее зовут Сариной, и что она любит задавать странные вопросы. Что ж, он тоже с удовольствием расспрашивал людей о непонятном и не важном для них, не привыкни он так сильно к скрытности. Питер ценил его умение не выдавать важной информации и часто посылал на переговоры с тархистанцами. Вот и сейчас он проглотил несколько нелицеприятных реплик и спросил по возможности вежливо: - Что-то не в порядке? Девушка улыбнулась, растворив в улыбке немного самоуверенности. - Хотела поговорить с тобой, Эдмунд Певенси. - Откуда ты меня знаешь? – удивился Эд. - Как это откуда? Нас же представляли в первый день учебы, - Сарина говорила с затаенной насмешкой, что немного раздражало, но и вызывало интерес. - И о чем будет разговор? – устало поинтересовался Эд. Чудес в мире больше не должно было случиться. Эдмунд терял интерес к людям, событиям, книгам. Он больше не провалиться в картину и не заблудится в платяном шкафу. Так чего можно ожидать от случайного знакомства? - О, молодой студент уже так разочарован в жизни! – поддела его Сарина. – Ну уж нет, я отказываюсь разговаривать с таким нелюбопытным типом. Тряхнув густыми волосами, едва доходившими ей до лопаток, Сарина подхватила книги и направилась к восьмой аудитории. Эдмунд завороженно отправился за ней. А он еще думал, что его ничто не может удивить.
В следующие два месяца Сарина все еще оставалась для него загадкой. Она никогда не говорила о родителях, детстве, школе. Казалось, она никогда не читала детских книг и интересовалась политикой и историей. Сарина записалась на кружок фехтования вместе с Эдмундом, но не ради него, а ради чего, скорей всего, не знал никто. Они дружили, если это понятие включает в себя постоянное подтрунивание и бесконечные ребусы прошлого. Эдмунд знал многое о ее душе и мог бы предсказать ее поступки в разных ситуациях. Но на деле он не знал о ней ничего: ни прошлого, ни родины, ни религии, ни родных. Ему думалось, что Сарина напоминает ему их положение в Нарнии: пришельцев без прошлого и будущего. Но ее скрытность, возможно, порождала между ними стену тайн: Эдмунд так и не решился рассказать ей о Нарнии. Когда порой, задумавшись, Эдумнд ловил ее взгляд, он видел в глазах отражение несказанного между ними. ОН дал себе слово узнать ее клятву. Сарина, как было заведено между ними, ждала его у лестницы. - Что ты делаешь на Рождество? – небрежно спросила она. Эдмунд задумался. За небрежным тоном могло скрываться что-то важное, и от его ответа зависело, как девушка поведет себя дальше. Случалось, что его непродуманные слова вызывали отчуждение со стороны Сарины, и растопить возникший лед было очень нелегко. - Буду дома, наверное, - осторожно ответил он. – А ты? - Да вот, - все таким же небрежным тоном продолжала девушка. – Думаю, может к предкам заскочить. Впервые она упоминала о семье. Эдмунд почувствовал, как что-то сжалось внутри. Неужели пришло время раскрывать карты? - А где они живут? – это напоминало ходьбу по тонкому льду. - Недалеко от Лондона, - последовал ответ. Краткий, совершенно неинформативный ответ. Эд взвесил свое приглашение. - Я буду рад видеть тебя у нас на второй день каникул, тогда собираются мои сестры и брат. Думаю, тебе будет интересно с ними познакомиться. Лицо Сарины застыло. Эдмунд не мог понять, что он снова сделал не так. Но спустя несколько секунд последовал неожиданный ответ: - Да, хорошо, приеду. Ни спасибо, ни интереса, ни радости. Вот вредная девчонка! Нельзя было отрицать, что с ней Эду стало намного интересней жить, даже тоска не мучила его так часто, как прежде. Но, в конце концов, он скоро взорвется от обилия загадок! Их недолюбливали на курсе, считая Сарину странной, а его слишком гордым. Привыкшие мерить обычными мерками, его ровесники искали во всем норму, путая одиночество с гордыней и самобытность со странностью. Он снова подумал о Нарнии: правление страной Аслана научило его принимать любого и понимать любого. Сложно жить в мире, где одни люди, потому что тогда приходится делить всех на своих и чужих. Эдмунд со вздохом подумал о предстоящем разговоре с родителями. В качестве кого он пригласил Сарину на семейный праздник?
*** Миссис Джонсон никогда не запирала входную дверь. Сарина иногда злилась на мать, иногда посмеивалась про себя, но, в общем, научилась не обращать на раскрытую дверь внимания. Сегодня же она воспользовалась случаем войти тихонько, пока все еще спали, и разложить свертки с подарками у постели малышей. Старшему, Уильяму, скоро семь, а малышке Шэрон – всего год. Пятилетние близнецы Дон и Рон, как всегда, побросали на пол одеяла и простыни. Сарина с улыбкой обошла все комнаты, непривычно тихие таким ранним утром. Она уже соскучилась по дому, по малышам, как она продолжала называть братьев, по запаху лаванды и свежемолотого кофе. Здесь осталось слишком мало ее вещей и слишком много воспоминаний. Пройдет несколько лет, и опрятный домик четы Джонсонов в предместье Лондона ей уже нельзя будет считать «своим домом». Этими невеселыми мыслями Сарина поделилась с матерью за завтраком, когда восторги по поводу ее неожиданного приезда и ожидаемых подарков улеглись. - Ну, дорогая, - лукаво улыбнулась миссис Джонсон, - я только и надеюсь на то, что через несколько лет у тебя не будет нужды называть этот дом своим. Уповаю, что ты, хотя бы, не забудешь привозить внуков по праздникам. Сарина обычно с удовольствием поддерживала шутливый и легкий тон разговора, но сегодня ей было не до подтруниваний. - Мам, я нашла того мальчика, - рассматривая свои руки, тихо сказала она. Мать тяжело опустилась на табуретку. - Не может быть! – только и сказала она.
*** Сарина пришла за несколько минут до ужина, Эдмунд уже ждал ее у двери. Он улыбнулся так радостно, что девушка, наконец, перестала сомневаться, правильно ли она поступила, придя сюда. Эдмунд представил ее родителям, Питеру, Сьюзен и приятелю старшей сестры, Бобу. - Люси придет только поздно вечером, - извинился он за младшую сестру. – У нее вдруг возникли какие-то свои дела. Возможно, у Люси и не было никаких дел. Может быть, она ушла на набережную, вспоминать рождественские танцы русалок, а может быть, ее пригласила какая-то приятельница, которой Лу не смогла отказать. Ужин был приятным, но не очень оживленным. Сьюзен и Сарина на удивление быстро нашли общий язык, они рассказывали друг другу какие-то девчоночьи истории, не понятные больше никому. Питер рассеяно водил вилкой по скатерти. Эдмунд знал, почему: его брату не нравился Боб. Верховный король с таким немного отсутствующим видом вел переговоры с тархистанцами. Он мог принимать необходимость общения с ними, но любая низость с их стороны воспринималась Питером как пощечина. Эдмунд задумчиво смотрел на брата, раздумывая над тем, как тяжело ему будет жить дальше. «Ты слишком чист и слишком горяч, брат. Твой огонь обжигает, даже я не знаю, как подступиться к тебе. Ты обречен на одиночество»… Боб что-то воодушевленно рассказывал их отцу, а мать с улыбкой наблюдала за Сариной. Миссис Певенси часто сокрушалась, что ее дети не от мира сего, но эта смуглая девушка, кажется, не склонна витать в облаках и рассказывать сказки. Она могла связать Эдмунда с реальностью, чтоб он не смотрел по сторонам с таким видом, будто только что свалился с Луны. Миссис Певенси гордилась своими детьми, пока не поняла, что они слишком хороши для этого мира. Пусть хоть иногда ведут себя как подростки! Мать Эдмунда очень рада была Сарине. Когда убрали остатки пирога, Сьюзен, подкрасив губы, собралась уходить. - Сарина, Эд, не пройдетесь с нами? – оживленно спросила девушка. Но оказалось, что мисс Джонсон не склонна была к прогулкам по ночному Лондону. С неподражаемым фырканьем Сьюзен протянула руку Бобу, и, когда за ними закрылась дверь, братья Певенси вздохнули с облегчением. Питер с улыбкой предложил Сарине экскурсию по дому, на что она согласилась с удовольствием. Эдмунд же задержался в гостиной, чтоб услышать мнение матери о его новой знакомой. - Прекрасная девушка, дорогой! – воодушевленно ответила мать. – Откуда она, кто ее родители? Эдмунд замялся, хорошо, что миссис Певенси не заметила этого. - Джонсонов в окрестностях Лондона, должно быть, сотни. Даже не представляю, из какой она семьи, - подал голос отец. - Мам, мы с ней друзья, - с улыбкой заметил Эдмунд. - Конечно, конечно, - закивала миссис Певенси. – Иди к своей гостье, как бы Питер ее не заговорил. Эдмунд, усмехаясь про себя, поднялся наверх, и обнаружил Сарину с видом знатока рассматривающую рапиры на стене его комнаты. - Это так, коллекция, - почему-то смешался он. - Да, Питер мне объяснил, - глухо ответила Сарина, не оборачиваясь. В дверь постучали. - Это Лу, - обрадовался Питер, открывая дверь. Люси смахнула несколько снежинок с капора. Она была необычно оживлена, и Эдмунд снова подумал, что они всегда одни по приговору людей и среди людей, и так редко одни по своему выбору. Сарина неуверенно повернулась, чтоб поздороваться с самой младшей Певенси. Люси несколько мгновений смотрела на девушку, и вдруг спокойно сказала: - Мы уже встречались, Сарина, не так ли? Девушка сделала старомодный реверанс: - Вы совершенно правы, Ваше Величество!
*** Катящиеся в размеренном ритме волны почему-то вызывали раздражение. Солнце придавало им каждый час новую окраску: прозрачно-зеленоватую, аквамариновую, голубоватую с розовым налетом. Сана подняла круглый камешек и со злостью запустила им в равнодушное море. Ничего не случилось, и именно это наводило безграничную тоску. Здесь ничего не происходило. Мама звала ее уже несколько раз, но не тревожась. Они отучились переживать, мама, отчим и все остальные. Они пережили войну, Сане не хотелось их осуждать. Но ей самой стало невыносимо здесь, на острове, где ничего не происходило. - А, будь оно все… - не закончив фразу, девочка решила все-таки найти маму, пока ее не обнаружил один из младших братьев. Сана не помнила отца. Мама рассказывала, что он погиб в одной из бесконечных вылазок через год после рождения дочери. Может быть, из-за этого девочка спокойно отнеслась к свадьбе матери. Отчим не был военным – и Сане этого было достаточно. Он был ласков с девочкой, хоть и не любил ее так, как появившихся почти сразу родных сыновей. Это было в прошлой жизни, а здесь, на острове, Сана была совершенно одна. Ее ровесников не было и близко, родители были заняты ежедневными заботами, раз в год с радостью показывая ей очередного братика. Не то что бы Сану злило обилие сводных братьев, но просто она все сильнее чувствовала себя никому не нужной. - Доченька, отец ушел за хворостом, а Радилана просит помочь ей выпарить соль. Сделай это, дорогая, а то мне нужно кормить малыша. Ужин будет сегодня после захода солнца, что-то все из рук валится! Эту тираду мать произнесла, помешивая кашу на кокосовом молоке и одновременно укачивая младшего мальчика. Она выглядела совершенно счастливой – как и остальные островитяне. Детей с каждым годом становилось все больше, быт – привычным и более совершенным, а те, кто выбрал жизнь здесь, только этого и хотели. Только Сана искала совсем другое и поплатилась за свой выбор. - Ах, Аслан, ты обещал нам счастливую жизнь! – вдруг расплакалась она перед сном. – Я была слишком маленькой, чтоб понимать, что делаю. Забери меня отсюда, помоги найти его! Ты же видишь, мне никогда не стать здесь счастливой. Она засыпала, утомленная плачем, и снился ей тот самый переломный день.
В то утро ее разбудили шум с улицы и какая-то странная возня. Натянув платье, Сана выскочила на улицу, и увидела двух огромных, солнечно-рыжих белок. Одна била в барабан, другая выкрикивала призыв, заглядывая в развернутый свиток: - Всем! Всем! Всем! Именем Императора Страны-за-морем, Истинного короля Нарнии Аслана и именем Его наместника, короля Каспиана Х, велим всем тельмаринцам собраться сегодня у Кургана Аслана. Мы гарантируем им безопасность, те же, кто не явится, будут предоставлены своей судьбе и не могут рассчитывать на нашу защиту. Подписались: Лорд Арерод, лорд… Сана не стала дослушивать подписи. Ей было любопытно и немного страшно, но не так должна чувствовать себя дочь побежденного народа. Сана считала, что от соседства старой Нарнии они только выиграют, и ей было интересно послушать, что скажут им Лев и новый король, который всего на пару лет старшее ее самой. Мать, к счастью, сразу согласилась идти, устало сообщив дочери: - Чем бы это не закончилось, надо идти. Мы теперь не дома здесь. Не дома? Эти слова поразили Сану. Она выросла в Нарнии, никогда не видя Тельмар, и даже не помнила рассказы о нем, слишком много поколений сменилось. Вряд ли в Тельмаре они будут как дома. Девочка надеялась, что Аслан разрешит им остаться, если они пообещают хорошо себя вести. Что это значит, Сана не слишком задумывалась. Пожалуй, умению различать между хорошим и плохим их не учили в школе. Когда почти все уже были в сборе, Сану кто-то дернул за рукав. Это была Прейзер, ее подруга и соседка. - Слушай, я решила тут остаться, - зашептала она Сане на ухо. – Даже если мои родители уйдут. - Я тоже! – не задумываясь, ответила девочка. Ей в тот миг казалось, что ничего не может быть естественнее жизни в лесу, рядом с говорящими зверями и симпатичными дриадами. Но тут из кургана вышел Лев, огромный и сияющий, как весеннее солнце. Сана тут же отвернулась, потому что не могла смотреть на Него, ей вдруг припомнились все поступки, которые Он, наверное, счел бы неблаговидными. Но Прейзер снова дернула ее. - Смотри, с ним дети! Это древние короли Нарнии. А девочка выглядит даже младше нас. Сана, стараясь не смотреть на Льва, принялась изучать царственных детей. Старший мальчик выглядел как король и воин, а старшая девочка была невероятно красива. Самая младшая казалась еще ребенком, но при этом ее лицо светилось почти так же, как грива Аслана. И все-таки дольше всех она смотрела на младшего мальчика, по виду ее ровесника. Светловолосый король улыбался грустно и чуть насмешливо. Он неотрывно смотрел на Аслана, словно стараясь запомнить Его сияние. Было что-то в его лице, мягкость и доброта, к которым Сана не привыкла в своем мире. Ей ужасно захотелось подружиться с этими детьми.
Один из мальчиков указал другому на два ствола с перекладиной. Сана посмотрела туда и удивилась – как будто дверь из ниоткуда в никуда. - Люди Тельмара! – тихо произнес Аслан, но каждый услышал Его слова. – Вы, кто ищет новой земли. Я отправлю вас в вашу родную страну, которая Мне ведома, а вам нет. Сана услышала недовольные выкрики и бормотание матери: - Не знаю я никакого Тельмара! Что мы там будем делать? Аслан пояснил им, что и они родом из мира древних королей Нарнии. Потомки пиратов – это было не так почетно, как Сане хотелось бы. Нечего искать там, это понятно. Здесь она будет обычной девочкой. Будет ходить в школу с фавнами и говорящими животными. Наверное, это намного лучше, чем быть чужой в незнакомом мире. - Ты произошел от лорда Адама и леди Евы. Это достаточно почетно, чтоб любой бедняк высоко держал голову, и достаточно позорно, чтоб склонить голову величайшего из королей. Будь доволен. От этих слов Льва Сана почувствовала необъяснимый трепет. Мальчик-король, Каспиан, склонил голову, и вдруг она поняла, неизвестно как, что и в этом мире она чужая, не прошеная гостья, родом совсем из другого места. - Уйду туда, куда нас отведет Аслан! – прошептала она. Воин, которого она едва знала в лицо, решился уйти первым. Все, затаив дыхание, смотрели, как он проходит сквозь Дверь и исчезает. Сана чуть не бросилась за ним, но тут ее сородичи начали роптать, они боялись неведомого мира. И тогда старший из древних королей сказал брату и сестрам, что пришел их час. Они переоделись в нелепую, неудобную одежду. Младшая девочка расплакалась, и ее брат, тот, что поменьше, нежно и заботливо обнял ее за плечи. Сана, как завороженная, смотрела на него. Ей редко приходилось видеть доброту и участие, а этот мальчик был словно герой ее детских снов. Такой, каких в жизни не бывало. И Сана протянула руку матери: - Идем скорее! Давай уйдем в тот мир! Мать не возражала. Ей никогда не удалось бы привыкнуть жить в мире оживших сказок. А Сана хотела только одного: попасть в мир, где люди похожи на этих детей. Старший король стал у двери, за ним старшая королева. Мальчик, привлекший внимание Саны, был третьим, а последней стала младшая девочка. По ее щекам текли слезы, но, почувствовав на своих плечах руки Саны, она обернулась и улыбнулась тельмаринке. Они стояли в полной тишине, и Сане захотелось в последний раз взглянуть на Аслана. Она чуть не задохнулась от удивления, когда поняла, что Лев смотрит на нее. - На тебе, как и на первом решившимся, будет благословление. Я приду тебе на помощь и в том мире тоже, когда почувствуешь, что несчастна. Это Он сказал ей? Но ведь все молчат…. Или ей это просто почудилось? Яркий весенний день сменился ослепительно жарким летом на острове. И лишь краем глаза Сана увидела четверых детей и хмурое небо над пустынным строением. Жизнь на острове вошла в свою колею, мать вышла замуж и была совершенно счастлива. И только Сану не покидало чувство, что она совершила страшную ошибку, что попала в ловушку, из которой теперь нет выхода. Она ведь хотела найти тех детей, а этот остров был отрезан от остального мира.
Сана проснулась уставшая и измученная. Так чувствуют себя, наверное, звери в зверинцах. У них вдоволь еды и солнца, но они хотят снова голодать в холодном лесу, лишь бы бежать, куда вздумается и не слышать опостылевшие крики людей. Мать внимательно всмотрелась в ее лицо: - Что это с тобой происходит в последнее время? Сана отвернулась. - Если Лев, ну тот, из Нарнии, сможет забрать меня назад, я попрошу его об этом, - еле слышно прошептала она. Мать обняла ее: - Я же вижу, ты здесь чахнешь. Думаю, Он может сделать это для тебя. Сана, кивнув матери, отправилась за яйцами птиц на другой конец острова и все причитала про себя: - Аслан, я больше не могу! Аслан, я больше не могу. Но в глубине души была уверена, что Лев забыл о ней. Или не услышит в грохоте этого мира. И вдруг на горизонте показалось какое-то судно. Оно шло медленно, как будто завалившись набок. - Кораблекрушение! – догадалась Сана. Она не двигалась с места, пока не смогла пересчитать всех матросов на палубе. Матросы высадились на берег, бросив якорь неподалеку от острова, скорее, чтоб пополнить запасы воды и пищи, чем ради починки. Позже Сана узнала, что они в шторм сбились с курса, и у них почти не оставалось еды. Капитан оказался крепким, невысоким мужчиной лет пятидесяти. Он очень удивился, увидев молоденькую девушку на острове, который по идее был необитаемым. Сана знала только английский, видимо, выучив его во время перехода через Дверь, но жестами и мимикой пояснила им, что корабль, на котором она плыла, утонул, и она умоляет забрать ее с собой. - Фрэнч, Фрэнч, - несколько раз, посмеиваясь, произнес капитан. Сана поняла, что они плывут во Францию. Девочка пообещала показать им родник с пресной водой, и принести столько кокосов, сколько найдет. Наверное, в обычной ситуации ее вряд ли взяли бы на корабль, но Сана чувствовала, что Аслан услышал ее, и верила, что попадет в большой мир. Капитан что-то властно сказал матросам, и несколько, захватив емкости для воды, отправились с ней к роднику, а другие устроили охоту на круживших над островом птиц. Пару часов спустя корабль оставил остров за горизонтом, унося с собой островитянку. Ночью, выпросив у капитана ключ от каюты и прислушиваясь к плеску волн, Сана поблагодарила Аслана и за свое спасение, и за то, что эти моряки не узнали о колонии на острове. Он обещал, что люди из большого мира еще долго не смогут найти тельмаринцев. Девушка мысленно просила прощения у мамы, отчима и братьев за то, что не простилась с ними. Но мать обязательно поймет, что случилось. Недаром же она обняла дочку с утра, чего не делала уже долгое время. Сана не знала, как и где искать древних королей. Днями напролет она допытывалась у детей, кто, возможно, слышал старые легенды, хоть какие-то рассказы об этих детях. Единственное, что ей удалось узнать, это их имена: Питер, Эдмунд, Люси и Сьюзен. Эдмунд, как выяснила Сана, было именем младшего мальчика. Она ничего не знала про этот мир, но понимала, что ей надо искать страну, в которой говорят на языке, данном ей Асланом.
Глава 3. Если б мы взялись описывать все приключения Саны, пришлось бы написать увесистый том. Но нам важно знать лишь то, что четыре месяца спустя она очутилась на окраине Лондона без копейки денег, не имея представления о направлении своих поисков. Ее успокаивало только небо: именно такое, низкое и хмурое, она видела там, где очутились дети. Она уже отчаялась найти какую-то подработку, и просто постучала в первый попавшийся дом. - Простите, вам не нужна помощь по хозяйству? – следя, чтоб голос не дрогнул, спросила она молодую женщину, открывшую дверь. Хозяйка внимательно осмотрела Сану, от ее взгляда не ускользнуло порванное платье и стоптанная обувь. - Заходи, девочка, - немного настороженно позвала она. - Меня зовут Алиса Джонсон, - представилась женщина, накрывая на стол. – А тебя? - Сана… - чуть слышно прошептала девочка. Она не была уверена, что такое имя существует в этой стране. - Сандра? – переспросила миссис Джонсон. – Или Сарина? - Сарина, - автоматически подтвердила девочка. – Я… у меня нет родителей. Мой папа умер, когда я была еще совсем маленькой. - А мама? – голос хозяйки сразу стал мягче. - Мамы тоже нет, - тихо сказала Сана. В каком-то смысле это было правдой. Вряд ли она когда-нибудь встретиться с матерью. Миссис Джонсон оставила перед девочкой горячие булочки, чашку молока и джем. Глядя на голодную гостью, хозяйка о чем-то серьезно задумалась. - Оставайся со мной, - сказала она девочке, когда последние крошки хлеба исчезли с тарелки. – Мой муж только вернулся с фронта, без руки. И у нас нет детей… Будешь нашей дочкой, если захочешь.
Так Сарина нашла свой дом неподалеку от Лондона. Очень скоро она почувствовала себя родной в семье Джонсонов, называла их папой и мамой, и даже набралась смелости рассказать им свою настоящую историю. Рождение Уильяма сблизило их еще больше: чета Джонсонов были уверены, что это благодаря приемной дочери в их семью пришло чудо. Сарина росла, все больше узнавая об Англии, о круглом мире и о том, что и здесь были люди хорошие, и не очень. Она никогда не видела никого, похожего на Эдмунда. Но почему-то верила, что однажды найдет его. Это случилось в первый день занятий в колледже. Ее как ударило, когда она заметила у противоположной стены юношу, похожего на Эдмунда. Узнав, что это его имя, она уже почти поверила, что нашла его. Но окончательно Сарина поняла, что Лев не оставил ее, услышав о старшем брате Эдмунда Питере. Вначале она была уверена, что сразу же заговорит с ним о Нарнии. Но потом девушка заметила то, от чего вся ее решимость улетучилась. Она, выросшая в другом мире, нашла в этом много привлекательного. А Эдмунд так и остался в Нарнии. И Сарина не решалась разбередить его рану. Они встречались в колледже почти каждый день, вместе ходили на кружок фехтования и не раз опаздывали на послеобеденную пару, заболтавшись за чашкой чая. Сарина привыкла к его присутствию, перестала взглядывать каждый раз, увидев его глаза. Чудо, просто маленькое чудо жило в ее душе, и она не забывала каждый вечер сказать спасибо Льву, за их встречу. Наверняка другие студенты считали их парой, но для Сарины стало полной неожиданностью приглашение Эдмунда на Рождество. Она уже давно мечтала увидеть Верховного короля и королев, но, конечно, не могла первой заговорить об этом. И, сидя за столом, украдкой разглядывала Питера и Сьюзен, сравнивая со своими воспоминаниями. Сьюзен и в этом мире была красивой, но, наверняка, в древних нарнийских одеждах смотрелась бы вообще великолепно. В старшей сестре Эдмунда почти не осталось ничего нарнийского – она была обычной девушкой, в меру веселой, в меру рисковой, в меру непонятой. Питер и Эдмунд осуждают ее, практически сразу поняла Сарина. Их сестра справилось со своей ролью в обоих мирах – и они, чудесные, светлые мальчишки, не могут простить ей этого. Питер казался серьезным и подавленным. Таким же был Эд, когда они познакомились. Сарине не терпелось увидеть младшую королеву, потому как величие Питера Певенси сковывало ее. Насколько проще было подшучивать над Эдмундом и видеть, как он постепенно оживает, смеется, злится. С Питером бы такой номер не прошел… Когда Сьюзен и Боб ушли, Эдмунд повел ее на экскурсию по дому. Сарина внимательно разглядывала коллекцию оружия, и Эд, смутившись, начал что-то бормотать в оправдание. «Милый Эдмунд, неужели ты не понял, что я обо всем давным-давно знаю?» - с легкой улыбкой думала она. В дверь постучали, и в комнату вошла Люси. Вряд ли кто-то счел бы ее такой же красавицей, как Сьюзен, но Сарина видела, насколько красота младшей Певенси глубже. Неуверенно улыбнувшись, Сарина протянула руку, чтобы поздороваться, но Люси внимательно разглядывала гостью. - Мы уже встречались, Сарина? – сузив глаза, спросила она. Сарина машинально нырнула в реверанс. - Вы совершенно правы, Ваше Величество! – не глядя ни на кого из Певенси, тихо произнесла она.