Анекдот классный!

Для тех кто в теме.
Встречаются двое олимов лет так около 50-ти. Один спрашивает второго:
- Ты чего такой грустный?
- да вот, сын стал религиозным.
Первый посочувствовал, разошлись.
Встречаются через некоторое время, второй опять грустный.
- А теперь что случилось?
- Да вот, младший тоже в ешиву ушел.
Разошлись, через некоторое время опять встреча, второй опять печальный.
- А на этот раз что произошло?
- Да вот, дочка замуж за религиозного вышла..
- Слушай, может, тебе мезузы проверить?

@темы: юмор, Израиль, Анекдоты

---

А Гусенышу сегодня год!!!

как быстро время прошло...
Вот такой она была, когда родилась





А здесь ей уже полгода


А вот такая красавица она сейчас




(очень нефотогенична, фотки не самые удачные.

А это нам подарили в сообществе мам и деток

запись создана: 18.03.2009 в 09:27

@темы: Мои дети

---

Сказка для lurik

Когда мимо горы проплывали облака, она всегда распрашивала их о последних новостях. Облака, впрочем, плыли слишком высоко и на землю смотрели только дождем. А когда идет дождь, почти ничего не видно. И облака рассказывали Горе о маленьких или больших событиях, что успели разглядеть. Но они не всегда были очень интересны Горе.
Порой прилетали ураганы или снежные бури. Гора чихала лавинами и расспрашивала о своей двоюродной сестре, что была по ту сторону равнины. Ураганы отделывались односложными ответами и спешили дальше - гора была незыблемой, а им хотелось крушить и ломать.
Ночами Гора смотрела на звезды, но с годами все реже. У нее было очень много дел: следить за ручейками, стекающими в долину, ухаживать за молодой порослью, что покрывала ее склоны, скинуть камешкек-другой, освобождая место для орлиного гнезда.
Ручьи пересыхали, орлы выводили птенцов и улетали, и даже столетние дубы не были вечными. Гора же стояла там испокон веков. Она была опорой всей округе, и никогда не считала, что кто-то подпирает и ее. Она не гордилась и не задумывалась о своей величине и незыблемости - просто принимала ее как должное.
Очень, очень редко, когда гору окутывал туман, она завидовала облакам. Так, совсем чуть-чуть. Гора знала, что нельзя быть легким и подвижным, но недолговечным и одновременно сильным, стойким и постоянным. Горе нравилось быть горой. Но порой ей хотелось узнать, как это - идти по миру и ни о ком не заботиться.
Этим ранним утром Гора проснулась от тишины. Всегда ее будил птичий щебет, а сейчас в предутреннем свете не было слышно ни звука. Она поняла, что грядет что-то страшное. Земля вдруг тяжело вздохнула и повела плечами. Деревья падали, как срубленные, с вершины Горы покатились камни. Земля трясется! - в панике думала гора. Все, что умело бежать, убежало. Она не умела, и только плакала горькими осколками щебня, чувствуя, как рушится ее привычный мир. Больше всего пугало Гору, что она совсем, совсем ничего не может сделать. ни защитить свои ручьи, ни остановить землю - совсем, совсем ничего. Земля вздохнула еще пару раз, и успокоилась, уснула. А Гора стоялаа как прежде, став ниже, но не став слабее. Весь день Гора размышляла о вздохах земли и своем страхе.
- Я защищала орлов от лавин, и ручьи от камнепада, - наконец, глядя прямо в глаза закату, произнесла Гора. - Почему же никто не защитил меня сейчас?
Уходящее Солнце тихо прошептало:
- Твоя сила - твоя защита!
но, возможно, Горе это только почудилось.

@темы: сказки в подарок, Мое творчество

---

про странный глагол

Прийти или придти?

Кто из нас может с уверенностью сказать, что ни разу не задумался, собираясь написать слово "прийти", или что никогда не видел его, написанного или напечатанного через "дт"? Следует признать, что мы имеем дело с весьма распространенной ошибкой. Возникает вопрос: почему мы пишем идти (через дт), но прийти (через йт)? Чем это объясняется?

Глагол идти, имевший прежде параллельное написание и через -дт-, как теперь, и через -тт-, относится к числу наиболее древних слов в лексическом фонде не только славянских, но и других индоевропейских языков. Лексика такого рода, как правило, обладает весьма характерным признаком - супплетивизмом корней. Термин супплетивизм (переводится с французского как "добавочный") буквально означает, что различные формы таких слов образуются от разных основ. Ярким примером является, скажем, глагол быть с его формами есть, был, будешь (в русском языке); to be - am, are, is и т.д. (в английском языке).
То же самое касается и глагола идти. Действительно, от разных основ образуются различные формы настоящего, прошедшего и будущего времени, а также инфинитива и причастий этого глагола и родственных ему: ид-у, по-йд-ет, по-шё-л, ш-ли, по-й-ти, шед-ший.
В старославянском и в древнерусском языке инфинитив этого глагола звучал как и-ти. При этом -и- - это корень глагола, а -ти - это суффикс инфинитива (неопределенной формы). Основа настоящего времени глагола и-ти содержала дополнительный согласный - так называемый "инфикс" -д-. Сравните современные формы и-ду, ид-ёшь, ид-ёт и т.п.
От глагола идти образованы многочисленные приставочные глаголы типа войти, найти, пойти, сойти, прийти, уйти, подойти и т.п. Во всех этих словах начальное "коренное" и - переходит в -й-. При этом вместо написания -дт- сохраняется старое написание с одним т.
В формах будущего простого времени глагола прийти (при написании которого не допускается больше использование старого параллельного варианта придти) звук и выпадает. Сравните: я приду (а не прийду), ты придешь, он придет и т.д. - при форме инфинитива прийти.
Наконец, еще одна орфографическая особенность глагола идти. Наряду с формой шляпа ему не идет (где не пишется отдельно) допускается употребление несколько архаичной отрицательной формы: на ум нейдет (где не пишется слитно).
Таковы особенности образования и написания глаголов идти и прийти, связанные с историей этих слов и их форм в русском языке.

отсюда
www.gramma.ru/RUS/?id=13.12

---

Размышления о мегиле

Написано тем (тем, кто уже успел забыть), как Аман пришел домой, собрал всех своих родных и жалуется им на свою тяжкую жизнь.
Мол, у него жена и столко сыновей, он самый великий после царя человек в Персии. все ему кланяются и уважают, на пир с царем его царица позвала, денег куры не клюют. И (внимание, проблема!) все это уме не в радость, потому что Мордехай ему не кланяется.

Вот ребята, есть у нас в жизни часто вещи, которым позавидовали бы очень многие. А я вечно смотрю на пустую половину стакана.
Нельзя так.
Чего мне в жизни не хватает, что я переживаю по поводу отсутсвия пластики и музыкального слуха?

@темы: размышлизмы, Жизненное

---

Сказка для TooLightTooDark

Когда на город падает снег, дома исчезают. Появляются замки и принцессы, деервья превращаются в зачаровнных великанов, а Луна опускается так низко, что с ней можно играть в чехарду. В такие дни и случаются чудеса. Когда снег еще не убран, когда люди не в силах сто-то сделать с белым покрывалом, оно диктует свои правила игры.
В ясную зимную ночь, когда снегопад уже закончился, но снежинки продолжали кружиться и падать, принцесса шла домой. В другой сказке у нее была карета и отец-король. А в этой - старые родители, стипендия и хвосты. Но сегодня она была сама собой, и слышала в танце снежинок ту, настоящую сказку.
- Тебе чаю? - спросила мама, когда она отряхивала мертвый снег с сапог.
- НЕт, спасибо! Мне еще курсовую дописывать.
Принцесса поцеловала отца, и уселалсь за компьютер. Надо было писать про строение мостов, а она рисовала снежинки. Получилась картинка - навино-детская и смешная. Но это этого становилось почему-то очень тоскливо. так тоскливо бывает, когда родной дом остался за горизонтом, и туда не вернуться. Принцесса ждала, когда земля завершит полный круг, чтоб вернуться домой. Или что ее позовет голос крестной феи. Или что с неба вдруг посыпется заколдованный снег.
Она смотрела на нарисованные снежинки, и вдруг поняла, что знает ответ.
-Мам, я скоро вернусь! - крикнула она, натягивая шубу.
Вот бывает, что живешь ты, заколдованная, а потом понимаешь, где ключик искать. Правда, это кажется странным и глупым. И поэтому не идешь делать то, что подсказывает тебе родничок сказки. А принцесса пошла собирать ожерелье из света фонарей. Одна бусина, вторая, третья... нанизывать свет на свой волос, и считать, чтоб не сбиться. Тридцать три бусины - и она будет свободна! Ей чудился голос старухи, подкинувшей ее в мир, где нет сказок. Вновь поднимался снегопад, руки уже совсем замерзли.
- Если ты умрешь, тебя похоронят в этом мире! - завывал ветер.
Принцесса поняла, что проиграла. У нее было только тридцать две бусины, когда она нащупала ручку своего подъезда...
Она отделаалсь бронхитом, мать пила успокоительное и советовалась со знакомым психиатром. А принцесса бросила институт и пошла в художественную школу.
ей не хватило одной бусины, чтоб вернуться обратно в сказку. Но на выпоскной ее выставке люди говорили, что на картинах удалось принести сказку в будничный мир.

@темы: сказки в подарок, Мое творчество

---

А давайте я вам сказку придумаю...

как умею... только тем, кого хорошо знаю.
морализаторское и не слишком художественное. как обычно.

Записавшиеся:
 eden готово!
 MiriamMihall готово!
 TooLightTooDark готово!
 ~ Малиновка ~
 jule77 готово!
 Рысик
 Lucij
 lurik готово!
 ШемеШ
 Запутавшаяся в зеркалах
 kate-kapella готово!
 wild_ivy готово!
 Ozen
 ~Анориэль~ готово!
 Кэтрин Морланд
 L.E.A. готово!
 taknebivaet готово!
 Квадрик готово!
 Malenkiy
 ~*ALeNA*~
 Jadis Gryphonheart
 Armilla
 Peony
 Друг Нарнии
 Abobora
 St. Brendan готово!
 Allora
 Foruvie
 sta_7
 Гвендолен
 Foreighne
 ВераНика

запись создана: 26.02.2009 в 23:22

---

Пурим - праздник в маске.

Уважаемый ПЧ, кому праздник Пурим до лампчоки, прошу вас, проматывайте это!

Пурим - это праздник, в который оченб сложно быть по-настоящему радостными. И чудо произошло в маске, и имя Б-га ни разу не упоминается в свитке Эстер, потому что произошел праздник в период эстер паним - сокрытия Лика Б-га.
Да, евреи спаслись. Да, по некоторым мнениям, уничтожили род Амалека. НО народ был и остался в изгнании. Храм не построили, Эстер осталась во дворце недалекого Ахашвероша. Мы просто выжили. И потому говорят в праздник напиться. Без вина трудно не удивиться: а чего празднуем вообще?

Но говорят еще, что не просто давалось и дается людям соглашаться с мнениями раввинов. Кажется им, что и своим умом проживут. Как и сейчас: а на что мне рав? Я сам не могу книгу открыть и прочитать, что там написано?
Можешь. И именно это создает "рассеянный и разделенный народ". Потому что мудрецы видят то, что не подвластно взгляду со своего насеста.

Когда Мордехай велел собрать всех евреев и поститься три дня, они так и сделали. Небывалый поступок для евреев, у которых как всегда на два человека три мнения. Они приняли постановление мудреца, хотя не было пророчеств и камней хошен. Они сделали то, что им сказали, не споря и не вытаскивая цитаты из мишны.
Это был очень важный день - когда евреи приняли и устную Тору.

А почему это важно? Потому что Тора рзвивается вместе с человечеством. Она была дана так, чтоб медрецы могли продолжать и узнавать, как поступать в бесконечном числе случаев, не описанных в Торе.И ехидные вопросы:
- А где в пятикнижие упоминается электричество?
имеют простой ответ:
- Там, где написано, что евреем заповедано слушаться мудрецов.

---

Пурим. Как и обещала

Ханя-книжка


Сеф-строитель


Агуся-клубничка


Я-пиратка

@темы: Мои дети, Я

---

09.03.2009 в 07:20

Пишет  Armilla:

Пурим 1953. Р.Ицхак Зильбер.
Неправы те, кто считает, что чудеса с нашим народом происходили только в древности. Они происходят и сейчас, просто мы в своих повседневных заботах и с нашей привычкой находить всему естественное объяснение не всегда их замечаем и признаем.

Начало пятьдесят третьего года. Страшные дни января. Сталин дал сигнал к “окончательному решению еврейского вопроса” в СССР: в центральной печати одновременно появились сообщение ТАСС “Арест группы врачей-вредителей” и статья “Убийцы в белых халатах”. И, как некогда во времена hамана, ужас перед неминуемым, казалось, истреблением поселился в сердцах евреев.

Мне очень хочется, чтобы люди, которые, может быть, никогда не видели этого сообщения и которым, наверно, никогда не придется ворошить архивы, ознакомились с этим чудовищным документом. Привожу его здесь полностью.


Некоторое время тому назад органами Государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза.

В числе участников этой террористической группы оказались: професор ВОВСИ М.С., врач-терапевт; профессор ВИНОГРАДОВ В.Н., врач-терапевт; профессор КОГАН М.Б., врач-терапевт; профессор КОГАН Б.Б., врач-терапевт; профессор ЕГОРОВ П.И., врач-терапевт; профессор ФЕЛЬДМАН А.И., врач-отоларинголог; профессор ЭТИНГЕР Я.Г., врач-терапевт; профессор ГРИНШТЕЙН А.М., врач-невропатолог; МАЙОРОВ Г.И., врач-терапевт. Документальными данными, исследованиями, заключениями медицинских экспертов и признаниями арестованных установлено, что преступники, являясь скрытыми врагами народа, осуществляли вредительское лечение больных и подрывали их здоровье.

Следствием установлено, что участники террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно злодейски подрывали здоровье последних, умышленно игнорировали данные объективного обследования больных, ставили им неправильные диагнозы, не соответствовавшие действительному характеру заболеваний, а затем неправильным лечением губили их.

Преступники признались, что они, воспользовавшись болезнью товарища А.А. Жданова, неправильно диагностировали его заболевание, скрыв имевшийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжелому заболеванию режим и тем самым умертвили товарища А.А. Жданова. Следствием установлено, что преступники также сократили жизнь товарища А.С. Щербакова, неверно применяли при его лечении сильнодействующие лекарственные средства, установили пагубный для него режим, стремились сократить жизнь советских руководящих военных кадров, вывести их из строя и ослабить оборону страны. Они старались вывести из строя маршала Василевского А.М., маршала Говорова Л.А., маршала Конева И.С., генерала армии Штеменко С.М., адмирала Левченко Г.И. и других, однако арест расстроил их злодейские планы и преступникам не удалось добиться своей цели.

Установлено, что все эти врачи-убийцы, ставшие извергами человеческого рода, растоптавшие священное знамя науки и осквернившие честь деятелей науки, — состояли в наемных агентах у иностранной разведки.

Большинство участников террористической группы (Вовси М.М., Коган Б.Б., Фельдман А.И., Гринштейн А.М., Этингер Я.Э. и др.) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией “Джойнт”, созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах. На самом же деле эта организация проводит под руководством американской разведки широкую шпионскую террористическую и иную подрывную деятельность в ряде стран, в том числе и в Советском Союзе.

Арестованный Вовси заявил следствию, что он получил директиву “об истреблении руководящих кадров СССР” из США от организации “Джойнт” через врача в Москве Шимелиовича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса. Другие участники террористической группы (Виноградов В.Н., Коган М.Б., Егоров Н.И.) оказались давнишними агентами английской разведки.

Следствие будет закончено в ближайшее время.

(ТАСС) 13 января 1953 г.


Сразу после появления зловещей статьи о “врачах-убийцах” евреев стали увольнять с ответственных должностей. Помню, в Казани был институт усовершенствования врачей трех соседних автономных республик — Татарии, Чувашии, Мордовии, — так там из двадцати пяти профессоров-евреев уволили двадцать четыре. Под разными предлогами, включая “плохую подготовку кадров”...

Мой приятель Пинхасик, чудесный, золотой человек, всю жизнь проработал на авиационном заводе, кажется, заместителем директора. Его сняли с формулировкой “за неумение работать с людьми”. С беднягой от обиды и переживаний случился инсульт, он тронулся рассудком, пытался покончить с собой (к счастью, неудачно). Благословенна его память.

В газетах каждый день появлялись захватывающие фельетоны с совершенно детективным сюжетом, написанные весьма талантливо: то вдруг оказывалось, что некий инженер, рационализатор и изобретатель, принесший стране немалую пользу, — ловко замаскировавшийся английский шпион, — “Предатель Антонов (Финкельштейн) предстал перед судом и получит по заслугам”; то выяснялось, что известный профессор, не раз награжденный за свои открытия, тайком травил ядами людей и скот: “Враг народа Владимиров (Кац) отстранен от работы, и его ждет достойное возмездие”.

Закрыли еще остававшиеся синагоги и конфисковали все их имущество — книги, свитки Торы. Выслеживали места, где евреи тайно собирались на молитву. Стали хватать и тех, у кого молились, и тех, кто помогал организовать эти группы.

Не будь я евреем, я, может быть, и сам поверил бы подобным обвинениям: очень уж много фактов, имен, улик, а главное — все... признались! Мы понимали, что обвинения можно сфабриковать, но не настолько же!

Как-то в исправительно-трудовой колонии, где я тогда находился, один заключенный-еврей спросил меня: “Ицхак, почему профессора-евреи затеяли такую гадость?” Я сказал, что считаю все это неправдой. Он возмутился: “Во всем тебе поверю, но только не в том, что это фальшивка!”

По всей территории лагеря на протянутых по диагонали веревках развесили красочные рисунки. Врачи в белых халатах, с профессорскими бородками цепко держат ребенка. Льется кровь. Внизу — подпись: “Врачи-убийцы”. Когда я оказывался подле этих “художеств”, меня непременно окликали: “Ну, Абраша, что твои врачи вытворяют с нашими детьми?”

Иногда к заключенным приходили с воли родственники с передачами, обычно — люди из поселков, расположенных под Казанью. Помню, как одна симпатичная шестнадцатилетняя девушка рассказала брату, что их районный детский врач-еврейка повесилась после того, как умерли тридцать пять детей, которым она делала уколы. Один парнишка принес передачу брату и между прочим сообщил, что поймали шестерых инженеров-евреев при попытке взорвать завод сельскохозяйственных машин. Когда я попытался выразить сомнение, все на меня набросились: “Неужто эти люди станут выдумывать?” Чувствовалось, что обитатели поселков готовы разорвать на куски “врагов народа”. Стоило в лагере одному еврею подойти к другому, тут же раздавалось: “Ну, 'Джойнт' уже в полном составе”. А о “Джойнте” — Обществе помощи нуждающимся евреям — чего только не сообщали: оно и колорадского жука забрасывает в Советский Союз вместе с посылками, и шпионов и диверсантов вербует...

Носились упорные слухи, которые потом подтвердились, что готовится выселение всех евреев: части — в Верхоянский край, где температура падает до минус шестидесяти восьми градусов по Цельсию, а части — на Дальний Восток. Во всех учреждениях уже были отложены личные дела евреев. Их ждали специально выстроенные бараки. В ООН даже поступил запрос Вышинскому, зачем строят бараки, но он толком так и не ответил. Запланировано было в пути, на остановках, дать возможность народу “отомстить врагам”. Предполагалось довезти до места примерно половину, а остальных уничтожить по дороге. Мне рассказал один еврей, бывший полковник Лебедев, живущий сейчас в Иерусалиме, что ему пришлось хлопотать о квартирах для военнослужащих в Вильнюсе. В горсовете, не зная, что он еврей, ему сказали, что скоро освободится много квартир, так как нежелательные элементы будут выселены. Он видел готовые к отправке эшелоны для этих “нежелательных элементов”. Евреи чувствовали: готовится что-то страшное...

Яков Айзенштат, известный московский адвокат, в своей книге “О подготовке Сталиным геноцида евреев” (Иерусалим, 1994), ссылаясь на объективные документальные сведения, представленные Н.Н. Поляковым, бывшим сотрудником органов государственной безопасности и аппарата ЦК КПСС (перед кончиной Поляков, долго и тяжело болевший, решил рассказать об известных ему фактах), пишет: “Решение о полной депортации советских евреев было принято Сталиным в конце 40-х — начале 50-х годов. Для руководства этой акцией была создана комиссия по депортации, подчинявшаяся только Сталину. Председателем комиссии по депортации Сталин назначил М.А. Суслова, а секретарем — Н.Н. Полякова. Для размещения депортированных в Биробиджане и других местах форсированно строились барачные комплексы по типу концлагерей, а соответствующие территории разбивались на закрытые, секретные зоны. Одновременно составлялись по всей стране списки (отделами кадров — по месту работы, домоуправлениями — по месту жительства) всех лиц еврейской национальности, чтобы никого не пропустить. Было два вида списков — на чистокровных евреев и на полукровок. Депортация должна была осуществиться в два этапа: чистокровные — в первую очередь, полукровки — во вторую...”

Как свидетельствует Н.Н. Поляков, депортацию было намечено осуществить во второй половине февраля пятьдесят третьего года. Но вышла задержка — не с концлагерями (барачное строительство не было завершено и наполовину, но это никого не смущало), а с составлением списков. Поэтому Сталин установил жесткие сроки: суд над врачами — пятого-седьмого марта, а казнь — одиннадцатого-двенадцатого.

Все железные дороги были приведены в готовность...

Уже было назначено, кому погибнуть от “народного гнева”, кому достанутся коллекции евреев-коллекционеров, кого ждали освобождающиеся квартиры...

Бывший председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин подтвердил, что судебный процесс над врачами должен был завершиться смертными приговорами, что готовы были документы и о высылке в Сибирь и на Дальний Восток всех евреев.

Суд над “врачами-убийцами” был назначен на шестое марта. Обвиняемые признались, обвинения доказаны. Врачей повесят на Красной площади. Население бурно выразит свое возмущение — и машина выселения евреев заработает. И вдруг — смерть Сталина пятого марта! Новые руководители СССР не знали, как поступить, и где-то через две-три недели впервые за всю свою историю коммунистическая партия СССР признала, что допущена ошибка!

Вспоминаю те дни. Праздник Пурим выпал на двадцать восьмое февраля пятьдесят третьего года; это был субботний вечер. Я собрал кого мог и вечером, после поверки, часов в семь, стал своими словами пересказывать евреям-заключенным свиток Эстер. Люди внимательно слушали про Мордехая и hамана, Ахашвероша и Эстер. Я говорил о том, что евреи обязались помнить и отмечать Пурим как большой праздник, что эти дни не забудутся никогда, память о них будет жива во всех поколениях, что Всевышний хранит Свой народ.

И вдруг один из слушателей, Айзик Миронович, накинулся на меня:

— Что ты нам майсес (байки) рассказываешь? Где твой Всевышний? Еще немного — и от евреев Союза только пыль останется! Врачи признались. Бараки построены. Масса народу арестована. Кто все это остановит?

— Не спеши оплакивать, — ответил я ему. — Конечно, положение у нас очень тяжелое, но hаман тоже успел разослать приказы об уничтожении евреев в сто двадцать семь областей.

— Что ты сравниваешь! То какой-то hаман, а то Сталин! Все, что Сталин ни задумывал, по его вышло. Миллионы людей погубил, а коллективизацию провел, всех мужиков России сумел превратить в рабов. А в тридцать седьмом что он сделал? Уничтожил самых талантливых и преданных коммунистов, религиозных деятелей, раввинов, да просто невинных людей, ничего не знавших о политике, — около восемнадцати миллионов. Войну выиграл, а после войны сколько народу выселил! Крымских татар, например...

Я ответил:

— С крестьянами получилось, с татарами получилось, но с евреями не получится. Все в руках Всевышнего, “не дремлет и не спит Страж Израиля” . Сталин не более чем человек — басар ва-дам!

— Но он крепок, как железо, хотя ему уже семьдесят три!

— Мы не знаем, что будет с басар ва-дам через полчаса.

Айзик Миронович плюнул и ушел. Назавтра он искал меня по всему лагерю.

— Слушай, Ицхак, ты хорошо сказал: “Не знаем, что будет с басар ва-дам через полчаса”. Один вольный инженер слышал по немецкому радио, что в ночь с двадцать восьмого февраля на первое марта в восемь часов двадцать три минуты у Сталина произошло кровоизлияние в мозг и он лишился речи. Врачи говорят — близок к смерти. А пуримскую историю ты кончил рассказывать без десяти восемь, ровно за полчаса до того! Я никогда этого не забуду!

---

Почитайте-ка хорошую вещь!

Всем, кому надоел мой бред. И просто любителям Асадова. Советую.


Эдуард Асадов

БАЛЛАДА О НЕНАВИСТИ И ЛЮБВИ

I

Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет, как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист.
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: "Мол, вот беда
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...
Не надо об этом! В глазах темнеет...
Снегом, наверно, на метр замело.
Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -
Тупо кружится голова...
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно..."

Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки... спина немеет...

- Алло!- это, кажется, генерал.-
Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают...

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо:
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток да затяжка дыма...

Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай! Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет...
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она - как ни тяжко.
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе не верна
И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ,
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!..-
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова...
И словно бы молот стучит по темени...

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы... голоса...
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться
И всем существом, устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь назад, ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает...

II

К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет... ищет... и вот, и вот -
Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег...

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала... Все будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей... ты сама же сказала мне..

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой,
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!

Эдуард Асадов. Остров Романтики.
Москва: Молодая гвардия, 1969.

@темы: Любимые стихи

---

Сказка для L.E.A.

В долине высоких, неприступных гор бил ключом источник радости, и наполнял небольшое Озеро Желаний. Звери, что пили из озера, становились сильными и здоровыми. Птицы, что клевали ягоды, растущие по его берегам, пели звонче и летали дальше. С ними все было просто - их желания не нужно было говорить вслух, настолько они были просто и понятны.
Сотни лет люди не знали об этом озере, а узнав, не могли получить желаемое, потому что не знали, чего желать.
Одна некрасивая девушка перебралась через горные перевалы и избежала в пути лавин. Она попросила у озера красоты. но озеро не спешило выполнить ее желание. Девшука смотрела и смотрела в воду, пытаясь увидеть свой новый облик, но озеро показало ей совсем другое. Вместо отражения озеро показало картину ее свадьбы. Девушка была так счастлива, что красота ей стала уже не нужна. Она вернуласт и вышла замуж за того, кого любила.
Так и повелось, что озеро показывало людям их желания, прежде, чем выполнять. Очень немногие добирались до озера, но легенды о нем передавались из уст в уста, и каждый знал, что, заглянув в его бездоные воды, увидишь свои желания.

Как-то Ора Марас отпросилась у родителей пойти к озеру. Всем Ора людям нравилась - и красавица, и умна на редкость, рукодельница способная, и приветлива со всеми. Ей-то зачем к озеру идти? Никак суженного не найдет? Так и двух десятков лет нет, эка беда! Испугались родители, и запретить хотели, но девшука выскользнула тихонько ночью, толбко ее и видели!
Ора шла и шла, грызя ставший каменным каравай, сбивая ноги в кровь.
- мне ничего от тебя не надо! - шептала она, когда становилось совсем туго. - Мне б только заглянуть в воду, и все.
Ора хотела узнать, чего же она действительно хочет.

Так и добралась Ора до источника, а там и до озера. Заглянула в воду - и обмерла. Облака в озере отражаются, деревья качаются. А ее, Оры, отражения нет и в помине. Она вдруг все поняла. Зачерпнула в горсть воды, и сказала:
- Хочу знать, чего же я на самом деле хочу!

ВЕрнувшись домой, Ора впервые в жизни скинула башмаки и побежала босиком на берег речушки. Забросила прялку, и пела целыми днями, доставая из печи каравай или доя непослушную козу.
Впервые у нее появился выбор. И вышла она за соседского парня, что не мешал ей несколько мгновений перед закатом просто лежать на траве и слушать перекличку лесных птиц.

@темы: сказки в подарок, Мое творчество

---

Сказка для jule77

Каждую ночь на реках в больших городах разводят мосты. Не спрашивая, не советуя - берут и разводят. Половинка моста остается на одном берегу, другая половинка - на другом. А наутро они обязательно встретятся. Потому что инженеры построили их так что одна половинка является продолжением второй. Мосты по ночам скучают. Тяжело быть тем, кого убрали, чтоб не мешался. И при этом делать совершенно нечего, кроме как наблюдать за влюбленными парочками на набережной.
- Жаль, что люди не как мы, - говорила как-то Правая половинка. - Когда мы с тобой встречаемся по утрам, мы как раз замечательно подходим. Ни дыр, не щелочек.
- Если б людей строили инженеры... - мечтательно протянула Левая.
Откуда-то сверху послышался заливистый смех. Обе половинки одновременно заметили серую пичужку, весело хохотавшую в предрассветном небе.
- Тогда... ой, не могу! Тогда люди бы не выдерживали даже чуть больше нагрузки, чем запланированно! - прочирикала она.
- Неправда! - обиделась Левая. - Мы, мосты, прочные и крепкие.
- Да, но вы можете выдержать только то, что инженеры посчитали нужным, - без тени смеха ответила птица.
- Зато мы вместе легко находим свою половинку, а люди тратят на эти посики всю жизнь! - гордо произнесла Правая.
- Э, да вы все одинаковые! - отмахнулась птица. - А люди - не паззлы. Им приходится заполнять пустоты цементом. Или песком, как получится. И тогда паззл разлетается на части при первом же прикосновении.
- Эй, подожди! - крикнула Правая, видя, что птица собралась улетать. - Расскажи, как сделать этот твой цемент!
- Надо обязательно... вместе.. никогда не... - донеслись до половинок обрывки слов.
- Эх, так мы и не узнали, как людям собраться в целое, - проговорила Левая, двигаясь на встречу Правой.
- Возможно, птица тоже не знала. Она ж не человек, - рассудительно ответила правая, протягивая руки своей половине. Наступил рассвет, и мост вновь стал одним целым. До следующей ночи.
- Я так подумала, - сказла Правая вскоре после полуночи, - что людям не повзело с нами. Они смотрят на нас, и думают, что у них бывает такая же половина. А про цемент, наверное, и не слыхали...
- Ничего, - ответила Левая. - Раз они научились строить мосты через реки, наверное, научатся строить мосты и друг к другу.

@темы: сказки в подарок, Мое творчество

---

Сказка для ~Анориэль~

Менестрель шел уже который год по дорогам Торении. Это была его родная страна, и ему казалось, что он знает местных людей достоточно хорошо. Но почему-то ни в королевском дворце и ни в хижине дровосека не понимали его песен. Люди начинали спрашивать, из какой страны он пришел, и, отводя глаза, хвалить мелодии его песен.
Конечно, Менестрель мог бы уйти в другие страны. Или сжечь лютню на одном из лесных привалов и сделаться ткачом или пекарем. Но ему почему-то было очень важно, чтоб хоть кто-то понял его песни.
Он пел во дворце о зеленых лугах и о свежем ветре. Он пел на вечернем привале на сенокосе о звездах и далеких мирах. Молодым девушкам напевно говорил о мудрости и зрелости, и старым людям - о детских мечтах и полетах во сне.
Как-то забрел он в заброшенную башню Звездочета. Менестрель спел ему о запахе свежей травы, о ясном летнем закате и веселой чехарде облаков.
Звездочет внимательно выслушал песни, накормил Менестреля ужином, и, когда угли в камине уже догорали, вдруг спросил гостя:
- Как ты думаешь, почему эта башня заброшена?
Менестрель пожал плечами:
- Потому что никому не нужна наука о звездах.
- Возможно, ты прав, - кивнул хозяин, затуманенным взглядом глядя на звезды. - Много лет и я так считал, потому и закрылся здесь.
Вдруг он взглянул прямо в глаза Менестрелю:
- Но теперь я понял, что не смог передать людям то, что рассказали мне звезды.
Менстрель смутился:
- Ты говоришь о моих песнях?
- Да. Почему ты поешь о том, о чем люди не могут знать?
- Потому что о том, что им близко, они могут спеть сами! - запальчиво ответил гость. - Я хочу дать им что-то новое, далекое!
- Они не понимают твоих песен? - спросил Звездочет.
Менестрель лишь покачал головой.
- Потому что ты не понимаешь их. Если бы ты спел мне песню о звездах, я выслушал бы все твои баллады.
- Но зачем тогда мне петь о том, что люди и так знают? - грустно ответил менестрель. Вот в такие моменты и рвут на клочки ноты и забрасывают в кусты лютню - когда понимаешь, что ты не нужен.
- Настоящая мудрость спеть о своем так, чтоб люди подумали, что это их песня.

За окном гасли звезды. Похолодало, и землю покрыло тонкое кружево инея.
Менестрель время от времени проводил рукой по лютне - и она тихо пела. Возможно, он придумывал новую песню.

Говорят, что с тех пор все хотели бы услышать Бродячего Менестреля. Никто не знал, где он появитс завтра, но все ждали его с предвкушением праздника. но раз в год, в один и тот же морозный день, Менестрель приходил в башню старого Звездочета. Слухи говорят, что Менестрель до утра поет ему о звездах. Но возможно, и не только о звездах.

запись создана: 05.03.2009 в 21:50

@темы: сказки в подарок, Мое творчество

---

ЛЮди!

кто постил анекдоты германские времен третьего рейха? очень надо!

---

Сказка для eden

Ты не будешь обижаться, нет? Какой-то поток подзознания получился.

Каждый день Шуна, накрасившись, шла на работу. Ее ждал обычный скучный день - бумаги, компьютер, телефоны, злые клиенты и противные поставщики. А может быть, это был скучный день с противными ведьмами и буйствующим лешим, старенькими метлами и просроченными ингридиенатми для зелий. Это совершенно не важно.
День ее был скучным, а вечером, как только фонари зажигали длинные многоточия огней, к Шуне приходило одиночество. Оно робко стучало в дверь, потом усаживалось на край дивана и вело длинные жалостливые разговоры. Одиночество напоминало Шуне о всех ее подругах, что сейчас были с кем-то, а не одни. Оно перебирало в памяти всех злых клиентов и вечно поломанную ступу. Оно приносило с собой самые скучные книги, запах улицы и праздника и горьких кофе - ради бессонницы. Одиночество жалело Шуну.
Они каждый вечер до поздна сидели в обнимку, и Одиночество не пускало ее на вечеринку или просто с подругой в кафе.
- Ну что ты там забыла? - шептало оно ей на ухо. - Скукота, будет все одно и то же. Ты ж не любишь громкую музыку, а там будет этот ужасный шансон. И подруга будет жаловаться на своего бывшего.
А порой Одиночество заводило новую песню:
- Зачем тебе что-то менять? Будут проблемы, будут трения. Перемены вовсе не обязательно к лучшему. Живи как жила, я буду к тебе все время приходить. По крайней мере, хуже не будет.

Шуна каждый день шла с работы, зная, что ее ждет одиночество. И однажды она просто не пришла домой. Ей было забавно представлять разочарованное Одиночество, стоящее у двери. Она попросилась к подруге переночевать (в съемной квартирке или покосившейся хижине). А наутро уволилась с работы и сделала модную стрижку. Шуна чувствовала себя как листок, подхваченный ветром. Ей не хватило урагана - слабый ветерок покрутил ее по спирали и вернул назад. К одиночеству, что ждало ее у двери.
- Ты научил меня бояться, - резко сказала Шуна, не доставая ключи.
- Это не я! Вспомни своего... - начало оправдываться Одиночество.
- Ты. Научил. Меня. Бояться. перемен. - четко произнесла Шуна. - И теперь сюда зайду я. А вместе со мной - Перемены.
Одиночество скучало под дверью, но Перемены приносили с собой книги по С++ или по колдовству второй ступени. Они сновали туда-сюда, кто с новой выкройкой, кто с приглашением съездить на недельку к морю. Они приносили фотографии мужчин, и Шуна порой решалась взглянуть на них.
Иногда она возвращалась домой уставшая и несчастная. Одиночество с укором смотрело на нее:
- Вот видишь, я был прав! Эти перемены ничего хорошего не дают.
Шуна уселась на ступеньках и закурила.
- Ты не прав! - наконец сказала она. - Когда-нибудь Перемены уйдут. Вместо них поселится Счастье.
">

@темы: сказки в подарок, Мое творчество

---

 St. Brendan, мое почтение!
мы часто пересекались в разных дискуссиях, но как-то не выходило напрямую общаться.
Можно ли поинтересоваться, как же все-таки пересеклись?

 Верховный Король Питер, пусть у Нарнии все будет хорошо!

@темы: ПЧ

---

кто разбирается вновом Ворде и может помочь с настройками?

---

Спасите! срочно ищу бету!!!

ну не могу я сама видеть опечатки! пожалуйста!!

запись создана: 02.03.2009 в 10:19

---

Сказка для Квадрик

ОДин ученый всю жизнь решал квадратуру круга. Он вычислял, клеил, вырезал модели, строчил формулы. И столько души вложил в эту задачу, что Круг и Квадраты и сами обрели души.
Поздно ночью, когда ученый засыпал, Круг шептал Квадрату:
- А зачем ему это надо? Чего он хочет добиться?
- Чтоб ты стал как я, - рассудительно говорил Квадрат.
- И зачем ему это нужно? - недоумевал Круг. - разве плохо, что есть разные фигуры?
- Не знаю, - раздраженно отвечал Квадрат. - Спи лучше, меня эти вопросы совершенно не волнуют.
Круг отворачивался к стенке и грустно вздыхал. Ему было жаль, что, если ученый сможет превратить его в Квадрат, этими вопросами больше никто не станет задаваться.

Однажды, когда лист пергамента уже весь был покрыт формулами, к ученому заскочил его друг.
- Ты слышал! - он возбужденно размахивал письмом. - Доказали, что квадратура круга невозможна!
Ученый рвал на себе волосы с досады, но потом понял, что, занимаясь неразрешимой проблемой, стал действительно большим математиком.
Он ушел преподавать в известную школу, а Круг и Квадрат отправились бродить по свету, шепча во сне людям, что нельзя сделать из Круга Квадрат. И как стало бы скучно жить на свете, если б квадратура круга была бы разрешима.

@темы: сказки в подарок, Мое творчество