Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
пора мне тэг делать а покидайте сюды своих любимых финродов! рисованных, или всякие образы на финрода похожие. и еще очень надо фотографии и фз, там где он в порванной одежде и цепях.
Арка Частью интервью Джоанн Роулинг, которое вошло в книгу Мелиссы Анелли «Гарри Поттер. История», стал разговор о печально известной арке из Отдела Тайн и об отношении различных персонажей к ней.
Джоанн Роулинг: Все хотят заглянуть за занавес, который прикрывает арку.
Мелисса Анелли: Арка – это часть канона. И есть такие вещи, которые фанатам просто необходимо знать точно. Многие считают, что этот занавес разделяет…
Джоанн Роулинг: Это грань между жизнью и смертью. Я пыталась намекнуть на это в Сказке о трёх братьях. Смерть как будто пряталась от них за вуалью. Ты не можешь вернуться назад, если ты попадёшь за занавес, это невозможно. Иначе говоря, ты не можешь вернуться в той форме, которая принесёт близким счастье. Я попыталась передать различную степень скептицизма, присущего всем героям, в сцене, когда они стоят вокруг арки (в «Ордене Феникса»). Например, Луна достаточно скептична. Она абсолютно точно верит в жизнь после смерти. И она может прямо об этом сказать. И она чувствует, или слышит, гораздо яснее, чем Гарри, что они там говорят. В этом и состоит идея веры. Гарри думает, что тоже слышит их. Всю его жизнь смерть буквально преследует его. Поэтому у него и появляется это сильное желание узнать, что же будет после смерти. Особенно учитывая, что в «Ордене Феникса» он 15-летний мальчик. Рон… Рон просто напуган, так, как обычно напуган Рон – он просто знает, что это не то, с чем он хотел бы иметь дело. Гермиона, сверхрациональная Гермиона: «Я ничего не слышу, держитесь подальше от этого занавеса». Так что да. Если вы пройдете через арку, то умрёте. Умрёте. А что там, по ту сторону? Вот в чём вопрос. Верю ли я в жизнь после смерти? Да, я верю, что там что-то есть, хотя я теряюсь в сомнениях и всегда терялась. Я не ожидала (хотя в принципе должна была предположить), что читателям так интересно будет, что же за занавесом. И многие, включая и Дэна Рэдклиффа, хотели бы пройти сквозь арку. Но это в принципе не должно удивлять – ведь подростки интересуются всегда и всем.
Мелисса Анелли: В принципе, Дэн проникает за занавес.
Джоанн Роулинг: Но не через занавес.
Мелисса Анелли: А Джинни? Джинни слышит те голоса, потому что…
Джоанн Роулинг: Думаю, женщины обладают большей способностью услышать, чем мужчины. Джинни и Гарри – настоящие родственные души. Мне кажется, она, как Гарри. В ней есть и рациональное любопытство, и вера. Вот Гермиона полностью рациональна: "Давайте отойдём от арки и притворимся, что ничего не слышали".
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
я уже привыкла, что поиски нарнии выкидывают меня на мои же посты. но чтоб написав "питер певенси" на первой же странице я попала на свой фик - это круто!
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
В шабат перечитывала Сильм, и вот родился мини-фик. юморной. ау. не кидайтеся тапками сильно, у меня плохо выходят смешные вещи.
читать дальшеФинрод зябко поежился, дул холодный ветер оттуда, куда они шли. Идти туда уже не совсем хотелось. - Отдохнуть бы... – мечтательно протянул один из его спутников. При этих словах Берен оживился: - Государь, отпусти меня на пару дней, а? – просительно протянул он. - Не государь я больше, - устало отмахнулся Финрод. – А куда ты собрался-то? Мы ж за камнями идем. - Идем, - хмуро сказал Берен. – Да куда они денутся? Днем раньше, днем позже. Вы вот отдохнуть хотели. - Хотели, - подтвердил Финрод. – А ты все-таки скажи, куда собрался. Берен, покраснев, прошептал: - В Гондолин, к Тургону. - Куда??? Берен совсем смутлся: - Тумладен... потаенная долина. Финрод возвел глаза к небу: - О Эру Элуватар! А потом вновь посмотрел на Берена: - Зачем тебе, сын Барахира, понадобился мой друг Тургон? - Да он мне не нужен, - поспешно пояснил Берен. – Мне б только на Гондолин глянуть. В этот миг Фелагунда едва ли можно было назвать другом аданов. Он раздельно, как ребенку, произнес: - На. Кой. Моргот. Тебе. Понадобился. Сейчас. Гондолин? - А вдруг погибнем... а я их коллекционирую, - оживленно отзвался Берен. – Потаенные королевства. Фишка у меня такая, без спросу в скрытые земли заходить, - пояснял он потерявшему дар речи нолдо. – Вот в Менегроте был, у вас в Норготронде. Один Гондолин остался. - А...а... – только и смог сказать Финрод. Но потом вдруг спросил: - Знаешь, Берен, а веддь Валинор тоже сокрытая страна. Ты как?... Берен вытащил кинжал и выцарапал на бересте: «Валинор». Странным огнем фанатика горели его глаза. - Ну, я пошел! – вежливо попрощался Берен. Фелагунд, слегка придя в себя, пробормотал: - Манвэ Великий, если ты понимаешь Пришедших Следом, поделись со мной этим знанием. Пока у меня от их логики мигрень. Он вытянулся под деревом и прикрыл глаза. Хоть отоспаться можно, как бы не в последний раз в жизни.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Неворятно мне понравилась эта статья!
Размышления на тему "Кто такой Финрод Фелагунд и зачем он нужен" (История замысла) Автор: Эйлиан
Очень трудно написать историю "Нарготрондской легенды", потому что проще всего сбиться на факты, а дело тут вовсе не в них. История "Нарготрондской легенды", в общем-то, интересна не сама по себе, а как пример развития этической структуры в произведениях Толкиена. Эта легенда оказалась связанной с одним из центральных персонажей "Сильмариллиона", носителем очень дорогих для Толкиена этических ценностей - Финродом Фелагундом. Таким образом, я не буду расписывать абсолютно точный порядок развития фактографии, потому что это скучно (как читать, так и писать). Фактографию я буду использовать лишь постольку, поскольку мне это будет нужно.
читать дальше Прежде всего разграничим понятия "система фактов" и "система закономерностей". Как я уже писала (см. статью "Кот диктует про Валар мемуар"), набор фактов сам по себе не оживет, если его не объединяет в систему наличие некоторых закономерностей. А сами закономерности тоже могут выстроиться в систему, обладающую достаточно сложной структурой. Такую структуру мы, возможно, не в состоянии воспринять детально и исследовать методом анализа, но этого от нас и не требуется. А требуется от нас умение (или по крайней мере желание) воспринять ее так, как она есть. А включать она может много чего, например: система настроений (интонация); этическое напряжение; духовные ценности и связанная с ними символика. Совокупность всех этих структур Дж.Р.Р.Толкиен называет вторичным миром, а способность воспринять их без анатомирования (которым в свое время сильно страдал пушкинский Сальери) - вторичной верой. Cистема фактов сама по себе вторичным миром не является.
...Из острой тоски по красивым легендам родилась "Книга Утраченных Сказаний". Это сборник легенд, в котором уже узнается "Сильмариллион", но лишь на уровне фактов. Единой интонации нет и в помине, а то, что можно назвать не вполне ясным словом "стиль" (1), заимствовано из английских народных сказок и скандинавских саг (из первых - юмор на очень "детском" уровне, из вторых - не менее детские "ужастики"). На своем месте эти жанры, конечно, хороши, но попытка их смешения в "Утраченных Сказаниях" выглядит беспомощным подражательством.
Собственно, Толкиен в то время не имел в виду ничего более, чем, пользуясь инструментами, присущими вышеуказанным жанрам, написать несколько историй "про то, что было до того, как все было". И если бы он был просто ученым, публицистом, журналистом, как К.С.Льюис, он счел бы работу законченной и цель достигнутой. Но Толкиен был талантливым писателем, хотя тогда он про это еще и сам не знал.
Нас прежде всего интересует "Повесть о Тинувиэль". Это один из первых вариантов истории Берена и Лучиэнь. Типичная детская сказка про короля, прекрасную принцессу и доблестного воина. Воин желает взять принцессу в жены, король дает ему невыполнимое задание, которое тот тем не менее выполняет, успешно сразившись со злым волшебником, а помогают ему в этом добрые зверюшки. Словом, "Сказка про Беренушку-дурачка и Моргота Бессмертного". Вместо Саурона фигурирует Кот Тэвильдо, а Берен у этого Тэвильдо на кухне моет посуду и пытается ловить мышей, а Тинувиэль (пока еще не Лучиэнь) говорит Тэвильдо буквально следующее: "Ну-ка не хами мне, кошка несчастная!" Мотивации поступков героев - типично сказочные, так, Дайрон, брат Тинувиэль, обиделся на Берена за то, что сестричка, вместо того чтобы 1000 целыми днями танцевать под его флейту, исключительно с Береном гуляет.
Во второй раз с этими же героями мы встречаемся в истории "Науглафринг". Это повесть о проклятом ожерелье, которое Тинвелинт (будущий Тингол) заказал в качестве оправы для Сильмарилла. Ожерелье получилось очень красивым, но изготовлено было из проклятого золота, и носивший его чах и удача от него отворачивалась. Берен (который этого не понял) подарил Науглафринг своей жене Тинувиэль, и она через некоторое время исчезла из мира. Во всем этом легко узнается знаменитый скандинавский мотив "Кольца Гномов". Интонация настолько разительно отличается от "Повести о Тинувиэль", что, кажется, в этих историях разные герои, хотя это те же Берен, Тинувиэль, Тинвелинт, Гвенделин (Мелиан), Хуан...
Нарготронда пока нет.
В истории "Турин Турамбар" присутствует предшественник Нарготронда - Пещеры Родотлим. Правит Родотлим (это такие эльфы, но, поскольку эльфийская этнография только зарождалась, сложно сказать, кому там они родня) Ородрет, суровый и холодный властитель. Финдуилас - не его дочь, а просто девушка из Родотлим.
Итак, "Книга Утраченных Сказаний" Толкиена не устроила. Фактография была в ней не хуже любой другой, но Толкиен чувствовал, что "что-то не так". Разумеется, формулировал он это на уровне фактов: "Наверное, это все-таки было не совсем так... А может, так..."
Начинается работа над сюжетом. Писать "рассказы" Толкиен временно прекращает и полностью сосредотачивается на разработке сюжетного плана. Формируется генеалогия королевского рода нолдор. (В "Утраченных Сказаниях" она абсолютно аморфна). Феанор, отец семи сыновей и создатель Сильмариллов, оказывается сыном короля Финвэ. Возникает мотив мести за отца. Появляется второй сын Финвэ - Финголфин, возникает мотив соперничества двух братьев.
Пересматривается сюжет истории Турина. Изменения касаются в основном деталей (фактов), но все отчетливее звучит основной мотив - трагедия "Победителя Судьбы, побежденного Судьбой". Разрушение эльфийской крепости оказывается связанным с общим Роком Нолдор. Ныне эта крепость оказывается столицей нолдорского королевства, основанной Кэлегормом и Куруфином, сыновьями Феанора. В этот период возникает география Белерианда, и пещерная крепость обретает конкретное географическое положение, отразившееся в ее новом названии: "Пещерные залы Нарога" - Нарготронд.
Возникает замысел большой поэмы о Турине. Самый разработанный ее вариант называется "Турин и Глорунд". Там Турин, ведомый Флиндингом (будущим Гвиндором) приходит в тайную крепость Нарготронд, над которой ощущается некий рок. Ородрет - правитель, от которого веет холодом. Он гневно осуждает Флиндинга за то, что тот привел в Нарготронд человека. Финдуилас - его дочь, ангельский характер которой смягчает суровость отца. В воздухе повисает ряд вопросов: кто такой Ородрет; каким образом он оказался королем в крепости, основанной Кэлегормом и Куруфином; и что конкретно за рок висит над этой крепостью.
Тем временем общий замысел продолжает развиваться. Над системой фактов начинает возникать система настроений (интонация) (2). Возникшая интонация - глубоко толкиеновская, и уже нельзя говорить о каком-либо подражании сагам или сказкам. Их интонации растворяются в возникшей цельности.
Рождается то, благодаря чему мы так высоко ценим книги Толкиена (хотя и не всегда признаемся в этом). Это обычно называют художественной ценностью.
Возникшая система настроений, во-первых, в силу личности самого Толкиена, во-вторых, потому, что Толкиен был христианином (по очень большому счету), а в-третьих, потому, что все это писалось в двадцатом веке, оказалась тесно связанной с этическим напряжением. Интересно, что Толкиен эту связь промоделировал, сделав ее явной и назвав Роком. Рок у Тол 1000 киена - реальная сила, по сути своей являющаяся не чем иным, как системой связей, включающей в себя все, что происходит в Арде. Ни одно деяние не остается без последствий, а последствия эти определяются законами, заданными Эру Илуватаром, а если без мистики, то просто порядком вещей. Это и есть Рок. А законы эти имеют этико-нравственную природу. Главные последствия возникновения Рока таковы: во-первых, возникают совершенно реальные духовные ценности; самая необходимость в нравоучительстве исчезает навсегда. А во-вторых, моментально возникает обратная связь: система этических законов начинает влиять на факты, выстраивая их таким образом, что Толкиен спокойно может сказать: "Да, это было так". Так возник тот Вторичный Мир, который мы называем Ардой или Средиземьем. (3)
Интересно, что сборник, в котором приведены работы и черновики Толкиена той поры, так и называется - "Обретение формы Средиземьем".
И здесь Толкиену понадобились персонажи, каких в рождающемся Средиземье еще не было. Там было много мотивов неуклонной борьбы, выполненных клятв и пролитой крови. Но носители подобных мотивов, пришедшие из саг и героических баллад, не могли в одиночку вынести возникшую этическую нагрузку. Необходимо было вводить каких-то новых действующих лиц, с которыми ассоциировались бы милосердие, кротость, дальновидность и доброта.
И первым из таких новых персонажей стал Финрод, третий сын Финвэ (будущий Финарфин). Его мудрость и кротость уравновешивают разрушительную страстность двух старших братьев. Но Финрод не покидает Валинор, а Средиземье по-прежнему остается ареной беспощадной борьбы. На этом этапе Толкиен пишет "Набросок Мифологии" (1926г.) Это сухое изложение "Сильмариллиона", написанное с целью прояснить последовательность фактов. Там уже приводится нолдорская генеалогия в таком виде: три сына Финвэ - Феанор, Финголфин и Финрод. У Феанора семь сыновей - Майдрос, Маглор, Кэлегорм, Крантир, Куруфин, Дамрод и Дириэль. Дети Финголфина - сыновья Финвег и Тургон и дочь Исфин. Сыновья Финрода - Ородрет, Ангрод и Эгнор.
Ородрет обретает родословную (правда, не окончательную). Остается открытым вопрос: как Ородрет оказался королем в Нарготронде. Говорится о его дружбе с Кэлегормом и Куруфином, но куда в таком случае подевались эти двое?
В соответствии с возникшей этической системой преображается и история Берена и Лучиэнь. Из "волшебной сказки" она становится легендой о Любви, победившей Рок.
Возникает замысел поэмы, известной ныне как Lay of Leithian - "Лэйтиан, или Освобождение от Оков". Кстати, "Лэйтиан", что по-эльфийски и означает "Освобождение", так же, как и впервые прозвучавшее имя героини, Luthien - старинное поэтическое название Англии. Что означает это название? От каких оков освобождение? Ясно, что от оков Рока. В чем оно проявляется? Во-первых, возвращение к Светлым Силам одного из Сильмариллов ("Судьбы Арды... заключены в этих Камнях..."). Во-вторых, возвращение Берена из Мандоса. А в-третьих, сама любовь Берена и Лучиэнь становится частью Рока и изменяет его, превращая из неумолимого в милосердный. Во Тьме Белерианда рождается новая, неизвестная до тех пор надежда - не на силу, а на мудрость и милосердие Судьбы.
Из этого уже ясно, что Берен должен быть Человеком (в "Книге Утраченных Сказаний" он эльф), ибо только Люди свободны в Арде, т.е. существующий порядок вещей над ними не властен. Итак, Берен - Человек, сын Барахира сына Беора (тогда еще так), и случилось, что Барахир спас на поле Дагор Браголлах Кэлегорма. Кэлегорм поклялся Барахиру в дружбе и помощи его роду, затем ушел на Юг, где основал Нарготронд. Клятва обернулась неожиданной стороной: в Нарготронд явился Берен, которому понадобился Сильмарилл. Но Кэлегорм - один из сыновей Феанора, что давали клятву вернуть себе Сильмариллы любой ценой! Возникает конфликт двух клятв.
История Берена и Лучиэнь никак не могла обрести форму. Толкиен все переписывал и переписывал сюжет, но в нем словно чего-то не хватало. Вряд ли Толкиен отчетливо представлял себе, чего именно не хватает. Это нам сейчас легко рассуждать: "исходя из всего вышеизложенного..." Толкиен этого себе не излагал! Он просто видел: что-то не так. На помощь пришли рассуждения чисто фактографического плана. Стало ясно, что с характером Кэлегорма внутренний конфликт двух клятв не вяжется. Похоже, что "конфликт двух клятв" был конфликтом двух личностей. Один, давший Клятву Феанора, конечно, Кэлегорм. Кто же второй? Кто дал клятву дружбы Барахиру? Основатель Нарготронда. Тогда не Кэлегорм основал Нарготронд? Но кто?
Возникает образ Фелагунда, старшего сына Финрода. (4) По-моему, Толкиен сам удивился. С появлением нового персонажа история Берена и Лучиэнь сразу обрела форму; сюжет обрел внутреннюю целостность; окончательно сформировалась интонация, та самая, которая делает эту легенду непохожей ни на какую другую историю любви. Действительно, ни при каком порядке вещей (если он внутренне логичен) тот, кто изначально пересилил его, не может воспользоваться плодами этой победы. Новое не может просто заместить старое - старое должно быть сперва сломано. В миропорядке необходимо пробить брешь, которую заполнит любовь Берена и Лучиэнь. Нужен персонаж, который одновременно и герой, и жертва, причем с точки зрения старого миропорядка жертва бесполезная.
Задумаемся о Проклятье Нолдор. Что это - наказание за пролитую кровь? И да, и нет - Нолдор никто не наказывал, они сами себя наказали. Мандос просто предупредил их, попытался открыть им глаза. Нолдор (как абсолютно правильно говорили Синдар) несли с собой этику "кто силен, тот и прав", естественно оборачивавшуюся воздаянием без надежды, которое и называли своим "проклятьем". "Снять" его можно было, очевидно, только поступая в соответствии с иной этикой - той самой, о которой сказано выше, этикой милосердия и мудрости (таковы правила, заданные творцом мира). Но ранее, чем такая этика обретет силу закономерности Рока (Берен и Лучиэнь), необходимо, чтобы она просто возникла. Чтобы кто-то поступал так, как требует она, в рамках старой этики. Естественно, она его убьет. И это будет абсолютно бесполезная смерть (с точки зрения старой этики.) Но без подобной жертвы новая этика не сможет стать закономерностью - слишком жестка существующая система. Ее необходимо взломать, оставаясь в ее рамках. На Фелагунде тоже лежит связанное с Сильмариллами проклятье, но вины на нем нет. Он дает клятву и держит ее, причем для себя он ничего не получает и не может получить, а теряет все. Но ни на секунду не задумывается об этом. И винит себя в том, что ничем конкретным не смог Берену помочь. Красивый, добрый, умный. Бесполезная жертва. А Валар на это посмотрели по-другому.
...А Фелагунд смеется в Валиноре И не вернется до заката дней В наш серый мир страданий и смертей... (Lay of Leithian) А что еще они могли для него сделать? Вообще говоря, потрясающе уже то, что Фелагунд - эльф. Эльфы связаны порядком вещей, и для них сделать что-то, идущее с этим порядком вразрез, пусть даже оставаясь в его рамках - задача почти непосильная, требующая удивительной душевной чистоты, доброты и некоей высшей мудрости, анализировать которую я, пожалуй, и пытаться не буду. Я лучше еще раз перечитаю "Он пел о бастионах Тьмы..." Пожалуй, это главное, что я хотела сказать.
С появлением Фелагунда решился еще ряд вопросов. Становится ясно, как же Ородрет оказался королем в Нарготронде. Кэлегорм оказывается не в состоянии открыто противостоять мудрости и доброте Фелагунда. Сначала были варианты, в которых Кэлегорм узнавал о цели похода Фелагунда и Берена лишь после их ухода. А потом Толкиен вспомнил о том, что рядом с Кэлегормом всегда был Куруфин. Возникла история о нарготрондском бунт 1000 е, и заодно стало ясно, что же это за рок висел над Нарготрондом. Резко изменился и характер Ородрета. Из холодного властителя он превратился в эльфа с "довольно слабым характером" (как отмечал в одном из писем сам Толкиен), вынужденного вечно быть тенью Фелагунда. Но чувства, которые Ородрет испытывает к старшему брату - любовь и преклонение ("Финрод погиб, и я ныне король. Как он бы сказал, так и я вам скажу...")
Обретает структуру и одновременно значение в этико-интонационной системе Средиземья и Дом Финрода (позже Дом Финарфина). Фелагунд - последний по времени появления из этого многострадального поколения (не считая Галадриэли) - оказывается некой антитезой и Финроду, т.е. Финарфину (отец остался - сын ушел...), и Феанору, ни с чем не считавшемуся во имя достижения цели, и Финголфину - воину, не знающему иной силы... А также любимцем семьи и примером для своих младших братьев.
С тех пор все эти структуры не изменились. Галадриэль появилась позже и достаточно удачно вписалась в имеющуюся структуру. Но надо заметить, что в "Сильмариллионе" она присутствует постольку, поскольку это необходимо исключительно для нее как для персонажа "Властелина Колец".
Итак: Фелагунд жил на острове Тол Сирион; в Дагор Браголлах он был спасен Барахиром и ему поклялся; ушел на юг и основал Нарготронд; там сразу же поселились Ородрет, Кэлегорм и Куруфин. В Нарготронд пришел Берен; Фелагунд обращается к Совету; происходит бунт Кэлегорма и Куруфина.
Такой вариант легенды присутствует в "Повести" (The Quenta, 1930 г.) и в наиболее полном варианте так и недописанной "Лэйтиан". К "Повести" прилагаются фрагменты, переведенные на староанглийский язык. Там впервые возникает другое имя Фелагунда - Инглор (Золотое Сердце), а "Фелагунд" становится прозванием, "эпессе". Там же упоминается альтернативный вариант легенды об основании Нарготронда. Не после Дагор Браголлах, а задолго до нее, после видений, посланных Ульмо Инглору и Тургону.
В таком виде "Нарготрондская легенда" существовала во время создания "Властелина Колец". (Помните Гилдора Инглориона из Дома Финрода?)
Окончив писать "Властелина Колец", Толкиен вновь возвращается к Первой Эпохе. Он начинает переписывать "Лэйтиан", имея в виду всего лишь поменять некоторые имена и факты. Но, видимо, за время, прошедшее с тех пор, изменилось слишком многое, и вскоре оказалось, что пишется новая поэма - "Lay of Leithian Recommenced". Написаны лишь отрывки из нее. И в них Инглор Фелагунд уже именуется Финродом Фелагундом, а бывший Финрод - Финарфином. (Толкиен не любил тавтологий...)
Возникает поистине замечательное произведение - "Беседа Финрода и Андрет". Тот факт, что именно Финрод оказался носителем духовных и нравственных ценностей, близких сердцу христианина-Толкиена, обретает интересное, но очень закономерное развитие: Финрод своим умом доходит до идеи Бога (Эру), который, дабы исправить злодеяния Мелькора, войдет в Арду в человеческом облике, ибо лишь люди достаточно свободны, чтобы изменить мир. Финрод, таким образом, предугадывает христианство - становится "первым христианином Средиземья". Но ведь он действительно был первым христианином Средиземья, если понимать христианство не как культ, а как живую, но имеющую твердые основы этику. И, наконец, окончательно отбрасывается легенда об основании Нарготронда ПОСЛЕ Дагор Браголлах. Нарготронд основан в 51 году Солнца, строительство закончено в 102-м, и Финрод спокойно правит в нем до своей смерти.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Под словом "стиль" я подразумеваю скорее внешнее оформление, нежели эмоциональное содержание и интонацию произведения.
2. Я не ставлю "твердого" знака равенства между понятиями "интонация" и "система настроений", т.к. не уверена, что это действительно одно и то же. Но в рамках данной статьи я использую эти понятия практически как синонимы.
3 Средиземье - более привычное название для рассматриваемого Вторичного Мира, но нельзя же утверждать, что в нем, кроме Средиземья, ничего нет! Там ведь и Аман, и Нуменор, и Эрессэа...
4. Сначала он звался Фелагот, и был вторым сыном Финрода. Но очень скоро (через несколько малозначимых промежуточных вариантов) он оказался старшим сыном Финрода, а имя "Фелагот" изменилось на "Фелагунд". Происхождение этого имени связано со староанглийским корнем, имеющим значение "стойкий".
Дополнение Кэтрин Кинн
Как следует из "Серых Анналов" (XI том), у Толкиена была мысль сделать Финрода и Гил-галада более близкими родственниками. В одном из вариантов Гил-галад вдруг становится сыном Финрода и некой Мериль, хотя несколькими страницами ранее приводится рассказ о прорицании Финрода и его возлюбленной Амариэ. Идея эта прожила недолго и благополучно умерла своей смертью. Ни жены, ни сына у короля Нарготронда так и не появилось. Однако в изображении Финрода и Гил-галада несомненно есть общие черты. Так, оба эти короля любимы народом, вступают в союз с людьми, владеют страной "от гор до моря", в которой царят мир и согласие. Оба идут на верную гибель, зная, что их ждет. Оба погибают от руки Саурона - и оба сражаются с ним один на один. С другой стороны, Гил-галад предстает королем-воином и в этом смысле является достойным наследником Финголфина и Фингона. Финрод же, при явном таланте стратега (одно только расположение Минас Тирита на Тол Сирионе и самого Нарготронда, позволяющее контролировать без особого напряжения большие территории, чего стоит!) воюет без блеска.
Опять же, у Гил-галада нет ни жены, ни детей - по крайней мере, я не нашла ни одного упоминания об этом.
Другая интересная закономерность наблюдается в восприятии этих двух персонажей толкиенистами. В целом в "Сильмариллионе" и "Властелине Колец" со всеми приложениями говорится о них поразительно мало - едва ли наберется по паре-тройке страниц. Однако оба они воспринимаются как благородные и доблестные правители, самоотверженные и светлые (fair) личности. Так что опять возникает вопрос: как Толкиен ухитрился этого добиться? Ведь "Lay of Leithian" и "Речи Финрода и Андрет" читали немногие...
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Такая сильная вещь!
а и правда, на чем держится существование нашего мира? я верю что на равновесии между добром и злом. Сколько бы не говорили, что мир катится в пропасть, я считаю, что равновесие между добром и злом уже три тысячи лет не нарушается. Нарушится в сторону зла - ждет нас участь Содома и Гоморры. В сторону добра - и мы придем к новому миру.
Меня всегда учили, что надо видить себя всегда на терминаторе равновесия. и лишь от твоих поступков зависит будущее мира.
Не надо быть избранным, как Нео. будь как Андрей. его невольный поступок нарушил существовавший порядок апокалипсиса. Его поступок привел к новому скачку человечества.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
- О чем ты думаешь?
- Об отцовстве.
- Об отцовстве?
читать дальше - Да. Знаешь, этаком состоянии полной ответственности за другое существо? Ну, по крайней мере, такова теория.
Я заерзал, почувствовав себя неуютно.
- Выслушай меня. На сей раз я пытаюсь поделиться с тобой некоторыми тяжело усвоенными уроками без крика. Забудь о теориях отцовства! На самом деле, тут все сводится к ощущению гордости тем, что ты никогда не сможешь
уверенно считать своей заслугой, и принятию на себя ответственности и вины
за то, чего ты либо не знал, либо никак не мог контролировать. На самом
деле, тут все обстоит намного сложней, но голый скелет всего этого таков.
- Послушать тебя, так это кажется не особенно привлекательным, - заметил я.
- Во многих отношениях это так и есть. Твой ребенок ожидает от тебя, что ты будешь знать все... сможешь ответить на любой заданный им вопрос и, еще важнее, дашь логическое объяснение тому, что является по существу
нелогичным миром. С другой стороны, общество ожидает от тебя, что ты
научишь своего ребенка всему необходимому для того, чтобы стать
преуспевающим, ответственным членом общины... даже если ты сам им не
являешься. Беда в том, что ты для ребенка не единственный источник ввода
данных. Друзья, школа и другие взрослые дружно предлагают иные мнения, со
многими из которых ты не согласен. Это означает, что если твой ребенок
добивается успеха, ты по-настоящему не знаешь, добился ли он его благодаря
или вопреки твоему влиянию. С другой стороны, если ребенок собьется с пути,
ты всегда гадаешь, не мог ли бы ты сказать или сделать иначе что-то еще,
способное спасти положение, прежде чем оно стало совсем швах.
Его рука слегка сжала мое плечо, но я думаю, он сделал это
неосознанно.
- Так вот, я был не особенно хорошим родителем... что, хотел бы
думать, относит меня к большинству. Я не слишком занимался своими детьми.
Бизнес всегда служил хорошим оправданием, но правда в том, что я рад был по
возможности предоставить их воспитание кому-нибудь другому. Теперь я
понимаю - это происходило потому, что я боялся, что если попробую заняться
этим сам, то совершу по неведению или из-за неуверенности какую-то ужасную
ошибку. В конечном итоге из некоторых детей вышел толк, а из некоторых...
скажем, не совсем. А я остался с саднящим ощущением, что мог бы поступить
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Улыбнитесь!
В холодильнике на полке десяток куриных яиц в ряд. Первый толкает локтем второго: - Слышь, ну этот десятый! Оборзел! Я не могу прямо - панк! Он довыпендривается у меня! Зараза! Ты передай ему, что мы команда! Что мы вместе должны быть, блин, мы коллектив! Ты передай этому козлу!
Второй - третьему: - Братан, слышь, первый так бычит на десятого! Ну он натурально охамел, ты только посмотри! Ты передай ему, блин, что мы это, братья! Что мы банда! Что мы того - один типа за всех и все за одного!
Третий - четвертому, четвертый - пятому, пятый - шестому, шестой - седьмому, седьмой - восьмому; все на взводе уже, все уже пыхтят, пробуют кулаки.
Восьмой - девятому: - Блин, братан, космические засланцы в наших рядах, екарный бабай! Ну это просто ни в какие ворота! Ты передай этому пальцатому, он довыпендривается! Мы же вместе должны быть! Плечом к плечу! Ну я не знаю, как Бригада!
Девятый - десятому, под локоток: - Чувааак... Братва, это, бычит на тебя. Говорит, ты довыпендриваешься у нас. Ты давай, это пойми - мы одна семья, мы корпорация. Мы вместе должны быть...
- Ну. Сколько. Можно. Повторять. Я КИВИ, КИВИ Я, КИВИИИИ!!!
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
О Царе Давиде и падении Нуменора.
Жили-были евреи. Им за хоршее поведение их предков пообещали Страну Обетованную. И дали.
Жили-были аданы. Части из них за хорошее поведение пообещали Страну. И дали. На море.
Кроме страны, дали евреям кучу заповедей, которые они сначали ревностно соблюдали, а потом подумали: а оно нам надо? кроме кучки верных. В Храм, который им вместе с землей дали, евреи сначала ходили, а потом построили всякие жертвенники для идолопоклонства.
Нуменорцы получили несколько запретов, одним из которых был запрет терять из виду свои северные берега. Что они вначале соблюдали, а потом передумали. И в Храм Эру под конец ходить перестали, а построили всякие свои. И опять же. была кучкча верных.
Тогда, когда поведение уж очень нехорошим стало, Б-г Храм разрушил, землю практически стер с лица Земли (кто поверит, что тут цветущая страана была, леса и т.д.). Народ, в основном, погиб, многие рассеялись по свету.
И тогда Валары (или Эру?) Нуменор утопили, и кучка спасшихся приплыла в Средиземье.
Второй Храм евреи отстроили, чудом назад вернулись, но это было уже не то.
Нуменорцы Арнор и Гондор основали, но это было уже не то.
Когда евреи ушли в тысячелетнее второе изгнание, они сотни лет еще помнили, что живы в народе потомки царя Давида, обещано ему, что их его семени в мир придет Машиах. Сейчас мы не можем назвать этих потомков, но верим, что они существуют.
Казалось бы, род правителей Гондора угас, но мало кто помнил, что среди следопытов Севера жив еще род Элендила. И суждено его потомку занять престол.
По пророчествам, Маших будет человеком. Он будет сражаться в тех войнах, который случатся в его время. Он будет праведником. Он покончит с войнами и объединит весь мир, практически искоренив зло.
Арагорн сражался в великой войне третьей Эпохи, и во многом он обеспечил победу народам. Он объединил< все свободные народы под своей властью . Он был на редксоть цельным и хорошим человеком, сильным и чистым.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Вот и закончился новый год, начались десять дней между судом и прощением, на которое мы надеемся. Судный день прошел хорошо. Как и прежде, меня поарзило единство народа. Даже когда восемьсот человек говорят одно и то же, просят одно и то же, слушают звки шофара, что пробирается под кожу и вытягивает страхи и прощение - это сильно. В рош-а-шана мы признаем власть Б-га над собой. Мы провозглашаем Его Царем. Почему же не просят в этот день прощения? потому что это некрасиво: приносить царю заверения в верности и признаваться, что не исполняли его волю. Но Суд состоялся. Мы теперь можем только просить смягчить приговор.
Не успела перед праздником, попрошу сейчас. Простите все, кого нечаянно обидела! Простите, если была невнимательна. Простите все, чьи просьбы не выполнила. Простите, на чью запись не ответила, когда нужна была поддержка. Простите, что слишком часто надоедала своими поблемами.Простите, что просила о сочувствии. ПРостите те, чьи ожидания от дневника не оправдались. простите, если мое неосторожное слово задело или зацепило чью-то свежую рану. Простите, если была резка. Пожалуйста! я не специально. Никогда не стремилась никого обидеть.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Из пока написанной критики кроссовера поняла, что фика они там не увидели, тема встречи нераскрыта (а чего там еще можно было написать? что они разговорились про жизнь? что волд заколдовал питера), идея непонятна и куча ошибок. И за это один снитч.
Я тихо фигею. Бывает вполне обоснованная критика. Вот "будущую профессию" на сказках кртиковали, и я с ними соглашалась: верно, правы, не подумала, все так. А тут - только пожимаю плечами и в который раз зарекаюсь не ходить на хогнет.
вот что мне объяснили То же самое - практически БББ. Безграмотно, бессмысленно, бедный язык, куча перлов, притянуто за уши.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Человек - это не свойство характера, а сделанный им выбор.
Кто никуда не плывет, для тех не бывает попутного ветра.
Всегда выбирайте самый трудный путь - там вы не встретите конкурентов.
Я на стороне Аслана, даже если настоящего Аслана не существует. Я буду стараться жить, как нарниец, даже если не существует никакой Нарнии.
Что такое норма? Так, как большинтсво? Или как немногие, но лучшие. К примеру, я не умею ходить по ступенькам - ненормальный, да? А может, я летать умею - та зачем мне ходить по ступенькам?
Ах, если б свет моей души не так душил Меня в объятьях ледяных миров иных...
Слово и дело - доспехи мои, Я не устану свой факел нести Сказки, я вырос - но помню до слез Каждое слово, что в жизнь я принес.
Без терепта смотрю в глаза судьбе, И я бы в ней и шагу не исправил...
........Конечно, древность вести, существование Моисея или Исайи в ту эпоху, когда Греция была еще погружена во мрак варварства, способны поразить воображение. Но историческими заслугами не купить бесполезного долгожительства. В области духа нет права на пенсию. Только блестящее настоящее может ссылаться на былые заслуги, не боясь быть отвергнутым, а при необходимости и выдумать их. Но, может быть, евреи хотя бы примером собственной жизни продолжали нести народам пророческую мораль? Добродетели, в самые мрачные времена Средневековья восхищавшие добросовестных христиан, поколебались, как стены гетто. Другие добродетели пришли им на смену, но вместе со всеми свободами евреи в значительной мере усвоили дух насилия, присущий современному миру. Они с восторгом приобщались ко всем проявлениям национализма, но также ко всем спорам, ко всем страстям. Израиль не сделался хуже окружающего мира, что бы ни твердили антисемиты. Но он перестал быть лучше него. Самое большее - он лишь стремился быть таковым. Пожалуй, с этого времени еврейское присутствие выражалось скорее в участии в освободительных и общественных движениях (в борьбе за права человека, за действенную социальную справедливость), чем в проповедях эмансипированных синагог. Все эти ниспровергатели традиций, атеисты, инсургенты - все они бессознательно следовали божественной традиции бескомпромиссной справедливости, заранее искупающей богохульство. В этой мятежнос-ти иудаизм, едва заняв свое место в окружающем мире, уже в некотором смысле вошел в противостояние с ним. Но в такой форме противостояния он утратил собственный язык. Превратившись в волю, он вынужден был заимствовать чужие мысли, чтобы понять самого себя. Ибо нельзя быть евреем инстинктивно; нельзя быть евреем, не зная об этом. Нужно желать блага всем сердцем - и в то же время желать его не только наивным стремлением сердца. Поддерживать и одновременно сокрушать стремление - быть может, именно в этом суть еврейского ритуала! Страсть не доверяет собственному пафосу, вновь и вновь становясь сознанием. Принадлежность к иудаизму предполагает ритуал и знание. Справедливость невозможна для несведущего. Иудаизм - это предельная осознанность. А коли так, возможно ли обновление иудаизма под знаком Иррационального, Мистического, Сакраментального? Ибо именно таковы искомые религиозные категории. Нам нужна собственная святая Тереза! Возможно ли быть евреем без Кьеркегора! Слава Богу, у нас были хасидизм и каббала! Могу вас уверить: евреем вполне можно быть и без святых. Хасидизм и каббала получают права гражданства в еврейской душе только тогда, когда она полна талмудического знания. Талмудическая наука - развертывание этического порядка вплоть до спасения индивидуальной души. Каким новым светом начинает сверкать в наших глазах морализм XIX века, несмотря на всю его наивность! По крайней мере, у него была одна заслуга: он стремился интерпретировать иудаизм как религию духа. Существенный момент, даже если на взгляд молодежи, очарованной мифами и таинствами, этот морализм безжизнен и лишен всякого специфически религиозного содержания................ (с) Левинас Э.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые – это мы.
Matilda1 тебе пожелаю счастья! Радости от дочери, удовольствия от работы, здоровья и погожих дней!
YutaH, пусть в твоей жизни будет больше солнечных дней и лоюбящих друзей!
Гед, дрогая! мне кажется, ты, как никто, знаешь свою дорогу в жизни. Пусть она будет гладкой и чтоб ты всегда видела створую цепочку следов рядом с собой.
Lios Alfary мне кажется, в твоей жизни много радости! так пусть ее будет еще больше, чтоб все, кто находятся рядом с тобой, могли в нее окунуться!